Баронесса

Сцены из жизни провинциального города 60-х годов прошлого века

Действующие лица:

Баронесса

Валентин, фотограф.

Зинаида, его жена.

Сергей.

Варя, школьница, 16 лет

Лариса Петровна, мать Вари

Баба Женя

Алексеич

1-я поклонница

2-я поклонница

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Сцена представляет собой городской двор. Слева – черный вход в фотоателье, в котором работает и временно проживает Валентин. Справа – крыльцо двухэтажного деревянного дома, в котором живут герои нашей истории. На крыльцо выходят две двери: для жильцов первого этажа и для жильцов второго. На заднем плане – палисадники, в которых каждый из жильцов имеет свою клумбу. В центре – выход на улицу.  Во дворе —  сколоченный из досок стол с двумя скамейками, качели, еще одна скамья примыкает к ограде палисадника. Семь часов утра. Возле стола на деревянном табурете сидит Алексеич, курит цигарку и наигрывает на гармошке известную песню военных лет «Бьется в тесной печурке огонь…». Он в старых штанах, майке и обрезанных валенках, но поверх всего на нем новенький пиджак, весь увешанный орденами и медалями. На крыльце, прислонившись спиной к входной двери, стоит закутанная в шаль Лариса Петровна и слушает. Толкнув ее дверью и гремя пустыми ведрами, из дома  выходит Баба Женя  

БАБА ЖЕНЯ.  Ой, батюшки!.. Лариса Петровна! Простите меня, старую! Ведь вот, пустая голова, не подумала, что кто-то тут стоять может… Вы как, ничего? Я вас не сильно ударила?..

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Ничего, ничего, я сама виновата, встала тут на дороге.… Да вы меня и не ударили вовсе, не беспокойтесь! С добрым утром! (Уходит в дом.)

БАБА ЖЕНЯ (Алексеичу.)  А ведь из-за тебя все!.. Ты что это, ни свет, ни заря, концерт устроил? Людям спать не даешь!

АЛЕКСЕИЧ.  Ничего… Я тихонечко.… Да, и встали уж все…

БАБА ЖЕНЯ.  Все равно, нечего тут сидеть, иди в дом.

АЛЕКСЕИЧ.  Чего я там не видал?

БАБА ЖЕНЯ.  Да ты хоть оденься, как следует. Ведь холодно на дворе-то! АЛЕКСЕИЧ.  Ничего не холодно.

БАБА ЖЕНЯ.  Простудишься – нянчись с тобой потом…

АЛЕКСЕИЧ.  Не приставай, баба! У меня праздник нынче!

БАБА ЖЕНЯ.  Праздник! Ну и что, что праздник?.. (Помолчав.) Да у тебя каждый день праздник…

АЛЕКСЕИЧ (перестает играть.)  Чего-чего?

БАБА ЖЕНЯ.  Ничего!   ( Уходит направо, за дом).

АЛЕКСЕИЧ  (кричит ей вслед.) Имею право! Я за вас кровь проливал!.. (Пауза.) Все настроение испортила …. (Опять заиграл и запел.) « Пой гармоника вьюге назло, заплутавшее счастье зови…»

Дверь из фотоателье открывается и во двор выходит Валентин. Алексеич перестает играть.

АЛЕКСЕИЧ.   Чего, Валентин, опять дома не ночевал?

ВАЛЕНТИН.  Да, как вам сказать…. Ночевал-то я сегодня дома….   Жена вчера прибежала: дочка, говорит, заболела, я и пошел к ним…

АЛЕКСЕИЧ.   Ну и как?..

ВАЛЕНТИН.  Обманула. Дочка в порядке. А мы всю ночь отношения выясняли.

АЛЕКСЕИЧ.  Значит, вкусил семейной жизни сполна?   (Валентин молчит.) Да!.. Бабы нынче стали злые, трудно им угодить. А все почему? Потому что уважение к мужу потеряли по причине неправильного воспитания и своего дурного нрава.

ВАЛЕНТИН.    Только и слышу от нее: что ты все в этой фотографии торчишь, иди на завод – отработал и забыл, да и зарплату нормальную получать будешь. И какая ей зарплата еще нужна?

АЛЕКСЕИЧ.  Вот-вот!.. Женщинам всегда денег не хватает. Сколько ни дай – все мало. Это уж известное дело.

ВАЛЕНТИН.  Она сама тоже работает. Нам хватает. Просто не нравится ей, что  я работу свою люблю.

АЛЕКСЕИЧ.  Ну, да, женщина! Ревнует! К работе ревнует. Они любят ревновать-то, хлебом не корми – дай поревновать.

ВАЛЕНТИН.  А мне то, что делать?..

АЛЕКСЕИЧ.  Что делать? А что все делают. Терпеть.

ВАЛЕНТИН.  Легко сказать.

АЛЕКСЕИЧ.  Ну а если терпения не хватает, то… Может, попробовать старое, дедовское средство?..

ВАЛЕНТИН.  Какое?

АЛЕКСЕИЧ.  Ну,… это…. Поучить ее слегка… ремешком али хворостинкой… любя, а?

ВАЛЕНТИН.  Нет, этого я не могу.

АЛЕКСЕИЧ.  Тогда я не знаю, чего тебе посоветовать.

ВАЛЕНТИН.   Вобщем, не пригоден я для семейной жизни Дмитрий Алексеевич! Жена моя меня не понимает. Я от нее только и слышу: «Почему ты не хочешь жить, как все люди живут?» Она убеждена, что все нормальные люди стремятся только к тому, чтобы побольше зарабатывать и поменьше работать, хорошо одеваться, вкусно есть и пить, да денежки копить. А все, что не вписывается в эту схему,  для нее – ненормально. Она говорит, что ей за меня перед людьми стыдно, что я в фотографии работаю, что я простой фотограф, а не космонавт или инженер.… Ну, или хотя бы, на худой конец, сталевар….

АЛЕКСЕИЧ.  А как замуж-то за тебя выходила, — не знала что ли, что ты фотограф?

ВАЛЕНТИН.  Как не знала? Знала.

АЛЕКСЕИЧ.  Ну, так чего же теперь на судьбу жаловаться?

ВАЛЕНТИН.  Любила она меня. Ну, а теперь, видно, разлюбила.… Да, ладно, что об этом толковать. Все равно я не стану жить так, как ей хочется.

АЛЕКСЕИЧ.  Вот это —  правильно!..

ВАЛЕНТИН. Мы с ней решили пожить раздельно. Я пока здесь, в фотографии, поживу, а там видно будет…. Только домой я больше – ни ногой!..

АЛЕКСЕИЧ.  И правильно! Гляди, сама прибежит!

ВАЛЕНТИН (немного помолчав.)  Да! Совсем забыл! С праздником вас, Дмитрий Алексеич! С Днем Победы!

АЛЕКСЕИЧ (кладет гармонь на стол, встает и пожимает Валентину руку.) Спасибо, Валентин! И тебя с праздником! Уважительный ты человек…. Да…. Такой день!… ( Пауза.) Сколько щас времени-то?

ВАЛЕНТИН.  Полвосьмого.

АЛЕКСЕИЧ.  Ого! Пора в поход! Скоро магазин откроют.  (Забирает гармошку и идет в дом.)

Возвращается Баба Женя с полными ведрами, ставит их на крыльцо, отдувается.

БАБА ЖЕНЯ.  С праздничком, Валентин Иваныч!

ВАЛЕНТИН.  С праздником, Евгения Павловна!

БАБА ЖЕНЯ.  Денек-то какой занимается! Слава Богу!.. Тепло днем будет. Яблони нынче рано расцвели. Только бы холода не вернулись, а то у нас бывает в мае и снег пойдет. Я вот помню, еще до войны было, мы только переехали сюда, яблони-то как цвели! Словно птицы белые все деревья облепили, и ветвей не видать, а тут вдруг, откуда ни возьмись, заморозки…

А ты чего, со своей-то, совсем разошелся, али как? Смотрю, что-то ты все чаще на работе ночуешь….

ВАЛЕНТИН.  Да нет, еще не разошлись.

БАБА ЖЕНЯ.  И, слава богу, и не расходитесь!

ВАЛЕНТИН.  Почему?

БАБА ЖЕНЯ.  Потому, у каждого человека —  свой крест. Как не старайся его сбросить, а он все при тебе будет.

Алексеич выходит из дома. Он переоделся. Пиджак с наградами снял, надел старый замызганный пиджак, поверх ситцевой рубахи и кирзовые сапоги. В руках у него хозяйственная сумка из дерматина.

БАБА ЖЕНЯ.  Куда это ты лыжи навострил?

АЛЕКСЕИЧ.  Куда надо.

БАБА ЖЕНЯ.  Понятно куда…

АЛЕКСЕИЧ.  К обеду не жди. Когда приду – тогда и приду!

БАБА ЖЕНЯ.  Да придешь ли сам-то? Опять, небось, тебя по всем канавам искать придется.

АЛЕКСЕИЧ.  Молчать!.. Когда муж говорит, жена должна молчать и слушать! Испокон веку так заведено, и заведения того никто не отменял.

БАБА ЖЕНЯ.  Молчу.

АЛЕКСЕИЧ.  Вот так. Ты у меня эту модную привычку —  мужу перечить — не смей заводить, а то у нас с тобой другой разговор будет! Слышишь, что говорю, али нет?

БАБА ЖЕНЯ.  Слышу, слышу…

АЛЕКСЕИЧ.  Молодец! Умная ты у меня баба…  (Валентину.) Ты теперь  понял Валентин, как с женой надо разговаривать? Учись, пока я жив. Жене только дай волю, — она сразу на шею сядет, да еще и понукать начнет.

БАБА ЖЕНЯ.  Учитель!..

 

Варя с матерью выходят из дома. Варя в белом фартуке, с комсомольским значком. Косы подвязаны белыми лентами.

 

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Я тебе говорю: надень пальто, простудишься!

ВАРЯ.  Ну, мам, ну, тепло же на улице! Зачем пальто-то надевать?

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  А вдруг дождь пойдет?

ВАРЯ.  Ну, мам, ну, откуда дождь-то, на небе ни облачка?

ЛАРИСА ПЕТРОВНА (здоровается с Валентином.) С добрым утром!

ВАЛЕНТИН.  Здравствуйте, Лариса Петровна!

ВАРЯ.   Баба Женя, вы ведь умеете погоду определять, скажите маме, ведь не будет дождя, правда?

БАБА ЖЕНЯ.  Не будет дождя, Лариса Петровна, не беспокойтесь. К дождю у меня завсегда ноги болят. (Варе.) А ты куда это, коза, так вынарядилась?

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  На парад.

ВАРЯ.  Маршировать будем перед памятником Ленину, всей школой, а потом в клубе будет торжественное заседание!.. «Никто не забыт и ничто не забыто»!..  Участников войны поздравлять будем. Я в монтаже участвую!

БАБА ЖЕНЯ.  А чего это?

ВАРЯ.  Ну.… Стоят все на сцене и стихи читают по очереди…

БАБА ЖЕНЯ.  А!.. Выступать будешь!

ВАРЯ.  Ага!

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Она у нас артистка!

Варя радостно улыбается. Все умолкают. Во двор входит немолодая женщина, старомодно одетая, в шляпке с вуалью и в кружевных перчатках. Одеяние на ней очень ветхое, вуалька и перчатки местами уже расползлись, но носит она его с достоинством королевы. Улыбаясь, как на великосветском приеме, она молча проходит по двору и, поднявшись на крыльцо, поворачивается к стоящим во дворе, делает поклон и скрывается за дверью, ведущей на второй этаж.

АЛЕКСЕИЧ.  Баронесса!

БАБА ЖЕНЯ.  Баронесса. С прогулки вернулась. Вишь, какой человек, – встала, ушла, и не слыхал никто, а ты…  (Алексеичу.) Как проснешься, всю округу будишь.

АЛЕКСЕИЧ.  Да…. Тихая женщина…

ВАРЯ.  Баронесса…. А как ее на самом-то деле зовут, а, мам?

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Да кто ж ее знает.

БАБА ЖЕНЯ.  Баронессой и зовут. Она в этом доме еще с дореволюционных времен жила. Мы- то позже приехали.

ВАРЯ.  Ну да, ведь у нее и имя есть?

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Зачем тебе вдруг понадобилось ее имя?

ВАРЯ.  Не зачем. Я так просто спросила.

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Я запрещаю тебе с ней разговаривать!

ВАРЯ.  Мама, я не собираюсь с ней разговаривать, хотя и не понимаю, почему нельзя этого делать. Я просто спросила, как ее зовут. Просто спросила, и все! Спросить нельзя что ли?

АЛЕКСЕИЧ.   А ты у баронессы спроси, как ее зовут! Хм…

ВАРЯ.  И спрошу!

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Только попробуй!

ВАРЯ.  Да ты чего, мам?

БАБА ЖЕНЯ (Алексеичу.) Ну, чему ты ребенка учишь, пловокатор? Ступай уж, куда шел. А ты, Варя, не слушай его, а слушай, чего тебе мать говорит. Ты еще жизни не знаешь.  Не ко всякому человеку с расспросами можно приставать.

АЛЕКСЕИЧ.  Я пошел. Вернусь не скоро.   (Уходит.)

БАБА ЖЕНЯ.  Иди-иди… Язык без костей…

ЛАРИСА ПЕТРОВНА (Варе.)  И тебе пора, а то опоздаешь – ругаться будут.

ВАРЯ.  Ну и пусть! (Убегает.)

ВАЛЕНТИН.  А, в самом деле, почему нельзя спросить у человека его имя?

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  И вы туда же!   (Уходит в дом.)

БАБА ЖЕНЯ.  С Баронессой-то не надо разговаривать.

ВАЛЕНТИН.  А почему?

БАБА ЖЕНЯ.  А потому….  Так лучше. А то все может случиться. Мы никогда с ней ни о чем не говорим, ни словечка, даже и не здороваемся никогда, как будто ее и нет вовсе.   (Понизив голос.)  А может, оно и на самом деле так.

ВАЛЕНТИН.  То есть, как это?

БАБА ЖЕНЯ.  А вот так.… Потому как непонятное это существо. С виду-то, вроде, как будто женщина, а кто нынче так одевается, а? Да все в одном и том же, сколько я помню, хоть зимой тебе, хоть летом. И все улыбается.… Бывало, мороз на дворе, а она идет по улице в кружевных перчатках и в шляпке с вуалью. Сколько раз в милицию ее забирали! Да ненадолго. Смотришь, — опять уж она тут!.. Береза у нее в палисаднике любимая. Встанет под ней и стоит часами, а то по нескольку дней и совсем из дому не выходит. Может и выходит, да мы не видим. Она невидимкой прикидывается.

ВАЛЕНТИН.  Ну что вы говорите, Евгения Павловна! Люди в космос летают, а вы такое рассказываете…

БАБА ЖЕНЯ.  Ну и что ж, что летают! Только дырки в небе делают, да погоду портят, а что они знают про тайны жизни? Ничего. Думаете, Лариса-то Петровна, почему Баронессы как огня боится?..  Однажды, в войну это было, возвращается она домой и видит: стоит Баронесса в палисаднике, под своей березой, вся в снегу, словно статуя. Ну, Лариса-то и заговорила с ней. Испугалась, что та в ледышку-то превратилась. Тронула ее за плечо, а та глаза открыла … Жива, значит… и смотрит так печально! «Идите, домой-то — говорит Лариса Петровна,  —  а то замерзнете!» А та и отвечает: «я-то, говорит, ничего, а вот муж-то твой на смерть, —  говорит, —  в окопе замерзает. Молись, — говорит, — молись за него!» И так это она сказала, что Лариса-то ей сразу и поверила, затряслась вся, ко мне прибежала, плачет.… А через неделю или две и в самом деле, похоронку принесли. Погиб мужик ее, в окопе раненый замерз, как Баронесса и сказала…

ВАЛЕНТИН.  Да, ну!…. Совпадение!

БАБА ЖЕНЯ.  Может и совпадение, только с той поры мы все же стараемся от Баронессы подальше держаться. Мало ли что может случиться! А так: мы ее не трогаем и она нас тоже. И из милиции, когда спрашивают «что да как» мы говорим: не знаем! И, правда, не знаем! И нам спокойнее, и… вообще. А мы уж привыкли к ней. От нее ведь вреда-то никакого нет, пусть живет, как хочет. Всяк человек на свой лад устроен, — так уж от бога заведено, —  а нам чего в божьи дела мешаться.

ВАЛЕНТИН.  А, может она —  того, ненормальная? Смотрите, — дом спалит вам.

БАБА ЖЕНЯ.  Не спалит. Ее в психушку тоже забирали.

ВАЛЕНТИН.  Ну и…

БАБА ЖЕНЯ. Выпустили. Никаких отклонений не нашли.

ВАЛЕНТИН.  А вы-то, откуда это знаете?

БАБА ЖЕНЯ.   Так от Сергия, внучка моего! Он ведь у меня на доктора выучился, пятый год уж в областной больнице работает, хилургом. Молодец парень!.. Да что-то я с вами совсем заболталась, а дома дел – конь не валялся! Пирожков хочу испечь, деда своего побаловать. Как-никак, а праздник у него нонче. Да, может, и Сергий забежит на обед. Он до бабкиных пирогов охотник, за версту их чует. Бедный, работает-то уж больно много…. (Уходит в дом.)

ВАЛЕНТИН.  Пора и мне фотографию открывать.

Идет к двери в фотографию, на крыльце неслышно возникает Баронесса, смотрит ему в спину. Он, почувствовав чей-то взгляд, оборачивается, несколько мгновений  молча смотрит на нее, (наверное, хочет спросить, как ее зовут) но так ничего и не сказав, скрывается за своей дверью. С улицы раздаются звуки марша «Тоска по родине». Баронесса спускается с крыльца. Звуки марша все громче. Она идет к выходу на улицу, стоит и смотрит на проходящий военный оркестр, машет вслед кружевным платком, а когда музыканты удаляются, садится на скамейку возле палисадника. Может быть, она и плачет, но тихая улыбка не сходит с ее лица. Во двор с улицы вбегает Зинаида и громко стучит в дверь фотографии. Валентин открывает не сразу.

ВАЛЕНТИН.  Что случилось? Дочка — где?

ЗИНАИДА.  С ней все в порядке.

ВАЛЕНТИН.  Тогда, в чем дело? Не понимаю…

ЗИНАИДА.   Тебе что, трудно выйти из дверей и поговорить со мной?

ВАЛЕНТИН.   Мы уже обо всем поговорили. Меня клиенты ждут. Я сейчас не могу.  (Уходит и запирает за собой дверь.)

ЗИНАИДА.  Ты что, с ума сошел? (Стучит в дверь.) Сейчас же открой! Открой, тебе говорю! Ну, смотри у меня, ты еще пожалеешь….

Зинаида бежит на улицу, видимо для того, чтобы попасть в фотографию с другого хода, но, передумав, возвращается обратно и  замечает Баронессу, которая по-прежнему сидит на лавочке и улыбается.

ЗИНАИДА.  А вы чему улыбаетесь?.. Вам смешно, да?..  Смейтесь, смейтесь….  Боже мой, какая я дура! Я с ума сошла… (Садится на качели, качается.) Да, вы правы: я веду себя недостойно, но… я больше не могу терпеть! Он замучил меня. Целыми днями возится в своей фотографии…. Конечно, я понимаю, это его работа…. Ну, так и работай, как все люди: сфотографировал, проявил и отдал. Так ведь нет, ему непременно надо из всех женщин, которые у него фотографируются, красавиц делать. Он даже домой приносит их снимки, и все над ними колдует, пока красавица не получится. Говорит: я хочу показать человека таким, каков он на самом деле, каким он задуман от природы, выявить его суть, его внутреннее содержание…. Ну, и показывай, как есть! Так ведь нет…. Снимает он, например, обыкновенную толстую тетку, а потом превращает в кустодиевскую красавицу. А она потом ему проходу не дает: «Ах, Валентин, вы —  гений, вы – чудотворец! У меня — случайно два билета в театр. Не хотите ли пойти со мной? Ах, ах!»…. А другая, какая-нибудь замухрышка, ходит потом целыми днями вокруг дома, смотрит на окна и вздыхает, а то и письма начнет писать, в стихах…. Ей кажется, что раз он увидел ее такой красавицей, то значит влюблен. А я должна все это терпеть?!..

БАРОНЕССА.  Какой хороший человек – ваш муж.

ЗИНАИДА.  Что?

БАРОНЕССА.  Он вас любит.

ЗИНАИДА.  Нет, не любит! Не любит!.. Почему вы с такой уверенностью говорите о том, чего не знаете? И вообще…. Откуда вы знаете, как относится ко мне мой муж? Откуда вы можете это знать? Вы что, говорили с ним?

БАРОНЕССА.  Вы тоже об этом знаете.

ЗИНАИДА.  О чем?

БАРОНЕССА.  О том, что ваш муж любит вас.

ЗИНАИДА.  Нет, не любит, не любит! Кто вы такая, что с такой уверенностью говорите о том, чего не можете знать? Вы, что, родственница ему?

БАРОНЕССА.  Возможно… (Улыбается.)

ЗИНАИДА.  Вы все шутите, а мне что делать? Как мне теперь жить? Вот мы разведемся: как он будет жить без меня? Ведь  он – сирота, в детском доме воспитывался.  У него никого нет, кроме меня… и дочки… никого!.. Что с ним будет! (Закрывает лицо руками.)

Баронесса молча улыбается и уходит в палисадник. Наверное, к своей любимой березе. Во двор входит Сергей. Завидев Зинаиду, он останавливается как вкопанный и смотрит на нее. Пауза.

СЕРГЕЙ.  Здравствуйте!

ЗИНАИДА (в недоумении.) Здравствуйте…. Мы знакомы?

СЕРГЕЙ.  Меня зовут Сергей, Сергей Сергеич, хирург областной больницы, убежденный холостяк…. А вы?

ЗИНАИДА.  Я – не холостяк. Я замужем.

СЕРГЕЙ.  Понятно. Опять мне не повезло.

ЗИНАИДА (смеется.)  Не все ли вам равно, раз вы – убежденный холостяк?

СЕРГЕЙ.  Я был им. До той минуты, когда увидел вас. А теперь я, кажется, готов расстаться со своими убеждениями навсегда, но…. Конечно, это уже ни к чему не приведет, но так хочется надеяться и немного помечтать. Вы позволите мне мечтать о вас?

ЗИНАИДА.  Ну,… если вам так хочется, то,… пожалуйста, мечтайте на здоровье.

СЕРГЕЙ.  А как вас зовут?

ЗИНАИДА.  Зинаида.

СЕРГЕЙ.  Божественная. Божественная Зинаида! «Душе настало пробужденье: передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты!» Это не я написал, а Пушкин, но, поскольку по другому сказать нельзя, то я целиком и полностью присоединяюсь к его мнению. Зинаида, отныне вы – моя мечта, мое счастье, моя радость!.. Не надо на меня так смотреть. Я не сумасшедший. Я не произнесу слова «любовь», чтобы не смущать вас. Я знаю, что мои шансы на взаимность равны нулю, но я ничего и не требую от вас. Живите без меня и будьте счастливы, божественная Зинаида! А я буду жить без вас…. Вот видите: не успели встретиться, а уже и разлука. Се ля ви, как говорят французы. Прощайте, божественная! Позвольте вашу руку поцеловать?

 Сергей становится перед Зинаидой на одно колено. Двери фотографии открываются. Появляется Валентин. На крыльцо выходит баба Женя.

ЗИНАИДА (заметив Валентина, протягивает Сергею руку для поцелуя.) Пожалуйста, целуйте!

СЕРГЕЙ.  Этого не может быть!

ЗИНАИДА.  Ну почему же! Все может быть. Я подумаю над вашим предложением, Сергей Иваныч.

СЕРГЕЙ.  Сергей Сергеич.

ЗИНАИДА.  Это все равно. Главное, что мы с вами любим друг друга, а остальное неважно. Правда? Ведь вы меня любите? Да? Ну, отвечайте же, любите?

СЕРГЕЙ.  Ну, да. Конечно. Только я….

ЗИНАИДА.  И я вас тоже люблю. Хотите, я вас поцелую? Ну что вы молчите?

ВАЛЕНТИН.  Что здесь происходит?!

ЗИНАИДА (делает вид, что только сейчас его заметила.) Ах, это ты, дорогой? Познакомься, пожалуйста, это – Сергей Петрович, хирург…

СЕРГЕЙ.  Сергей Иваныч, то есть, Сергеич…

ЗИНАИДА.  Ну, да. А это – мой муж, Валентин.

СЕРГЕЙ.  Очень приятно. Сергей. ( Протягивает Валентину руку, но тот  не отвечает.) Ах, да! Я и забыл.… Ведь мы с вами уже давно знакомы! Только я не знал, что вы…что Зинаида…. Что вы с Зинаидой – муж и жена! Это так неожиданно!

ВАЛЕНТИН.  Зинаида, я спрашиваю тебя: что здесь происходит?!

ЗИНАИДА.  Ничего особенного. Пока ты творишь своих красавиц, я тоже время зря не теряю. Вот мы с Сергеем…  Сергеичем… решили пожениться. (Берет Сергея под руку.) Ты не возражаешь? Как мы с ним смотримся? По-моему неплохо, а?  Все, дорогой, можешь теперь совсем не выходить из своей фотографии, ты свободен, делай что хочешь! Можешь теперь сколько угодно запирать передо мной дверь – я не заплачу! Можешь жениться на ком хочешь! Можешь совсем меня бросить!.. Подумаешь!.. Проживем и без тебя… как-нибудь проживем… Нечего тут… (Заплакала и убежала.)

Молчание.

БАБА ЖЕНЯ (Валентину.)  Ну,  что ты стоишь как столб! Беги за ней! Женщина отчаянная, гляди, натворит чего, потом жалеть будешь!…

Валентин двинулся было вслед за Зинаидой, но повернулся и пошел назад в фотографию.

СЕРГЕЙ (идет вслед за Валентином.)  Я прошу прощения…. Я не знал…. (Валентин с треском захлопывает дверь перед его носом.)  Ну, вот!…

Баронесса возвращается из палисадника. Сергей, молча ей кланяется.

СЕРГЕЙ.  И зачем я сюда пришел не вовремя!

БАБА ЖЕНЯ.   Почему это не вовремя? Очень даже вовремя, внучок. У меня сегодня пироги намечаются, твои любимые: с капустой!

СЕРГЕЙ.   Я больше с картошкой люблю.

БАБА ЖЕНЯ.  И с картошкой испекла. Пойдем в дом.

СЕРГЕЙ.  Праздник нынче, операций срочных нет, я и решил: зайду, думаю, к бабуле, деда поздравлю с праздником. Захожу во двор, а тут она стоит…. Такая…загадочная…, необыкновенная такая!  У меня сердце остановилось, думаю: вот она – моя судьба!..

БАБА ЖЕНЯ.  Сергий!… Да ты в уме ли?   Чего  говоришь-то? Какая еще судьба? Зинаида – мужняя жена, ребенок у них.

СЕРГЕЙ.  Божественная….

БАБА ЖЕНЯ.  Батюшки мои! Околдовали парня, порчу навели!

СЕРГИЙ.  Бабуля, имя «Зинаида» в переводе с греческого означает «божественная».

БАБА ЖЕНЯ.  Ну, да! Ну, да! (Берет Сергея под руку.) Пойдем в дом, Сереженька, пойдем!..  Ой, чего я тебе скажу!…

СЕРГЕЙ.  Что скажешь?

БАБА ЖЕНЯ.  А вот сейчас…. Иди, иди, вперед ступай! Сейчас скажу…. (Уводит Сергея в дом.)

Баронесса тоже не спеша поднимается на крыльцо и почти сталкивается с  Ларисой Петровной.  Та от неожиданности останавливается и молча глядя на Баронессу, словно завороженная, неловко, спиной, спускается с крыльца. И наконец, словно очнувшись, отворачивается и почти бежит к выходу на улицу.

БАРОНЕССА.  Постойте! Лариса Петровна!

ЛАРИСА  ПЕТРОВНА.  Нет-нет!… Не говорите мне ничего! Я не хочу. Я спешу….

БАРОНЕССА (неожиданно властно.)  Подождите!

 Словно споткнувшись, Лариса Петровна останавливается.

БАРОНЕССА.  Не надо меня бояться. Я не причиню вам зла.   ( Подходит к  Ларисе Петровне.) Уже   более двадцати лет мы с вами живем в одном доме и еще ни разу не разговаривали.

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Чего вы хотите от меня? Я не желаю с вами ни о чем разговаривать.

БАРОНЕССА.  Давайте, поговорим друг с другом, как добрые соседи! Согласны?.. Ну, наконец, как две женщины. Ведь женщинам всегда есть о чем поговорить друг с другом, не правда ли?   Не хотите?… Ах, да, я совсем забыла, мы с вами когда-то уже говорили, очень давно…. И говорили мы о смерти…. О смерти вашего мужа, кажется. Вы испугались и убежали…. Но тогда вы были еще очень молоды и не знали жизни….

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Что вам от меня нужно?

БАРОНЕССА.  Вы боитесь меня? Боитесь говорить со мной? Да?…

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Да.

БАРОНЕССА.  Понимаю. Вы думаете, что  вы получили похоронку на мужа, потому что позволили себе заговорить со мной, а если бы вы этого не сделали, то муж ваш вернулся бы с фронта живой и невредимый. Так вы думаете?

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Я ничего не думаю.

БАРОНЕССА.  Хорошо. Я знаю, что вы не настолько суеверны, чтобы думать, что я насылаю на людей смерть или какие-то бедствия. Поверьте, я самая обыкновенная женщина, а не какая-то колдунья. Я никому не желаю зла, а только добра. Тогда, двадцать лет назад, разве я сказала вам, что ваш муж погиб? Сейчас я тоже не буду говорить с вами о смерти, я хочу говорить о другом…. Но все же должна  сказать вам, что смерти бояться не надо, — в этом нет никакого смысла.

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Я люблю жизнь.

БАРОНЕССА.  Как хорошо вы сказали это: люблю жизнь!…  Да-да! Вы правы, жизнь – это праздник!…  Слышите, как играет музыка?… Точно так же, как полвека назад, когда я провожала на войну своего жениха…. Каждое мгновение жизни длится вечно, и никогда ни чему не приходит конец! Вы понимаете меня, да?  (Что-то шепчет на ухо Ларисе Петровне.)  Да-да, поверьте мне!    (Смеется.) Обо мне многие думают, что я сумасшедшая,  и вы тоже так думаете.  Да-да, я это вижу, но, пожалуйста, не беспокойтесь, меня это не огорчает. Так и должно быть. Я привыкла…

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Однако,  мне надо идти…

БАРОНЕССА.  Не спешите.  Я не сказала вам самого главного.  Я хочу вас предупредить. Чтобы вы были готовы….

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Не надо. Не надо ни о чем  меня предупреждать!

БАРОНЕССА.  Это очень важно для вас.

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Оставьте меня, не говорите со мной больше ни о чем! Я не хочу вас слушать! Не хочу! (Убегает на улицу.)

Баронесса поднимается на крыльцо. Из дома выходит Сергей, снова ей кланяется. Она улыбается в ответ и скрывается за дверью. Сергей идет ко входу в фотографию и стучит в дверь.

СЕРГЕЙ.  Валентин, откройте, пожалуйста. Мне нужно поговорить с вами. Я вас долго не задержу. Пожалуйста, откройте!

ВАЛЕНТИН.  Что вам от меня нужно?

СЕРГЕЙ.  Простите. Я хотел вам объяснить… Дело в том, что Зинаида и я…

ВАЛЕНТИН.  Она вправе поступать, как ей вздумается.

СЕРГЕЙ.  Да, конечно. Я только хотел вам сказать, что у нас с ней…

ВАЛЕНТИН.  Это меня не интересует.

СЕРГЕЙ.  Нет! Вы не правильно меня поняли!

ВАЛЕНТИН.  Послушайте, давайте будем говорить как мужчина с мужчиной, наконец!

СЕРГЕЙ.  Как раз этого я и хочу, а вы не даете мне слова сказать.

ВАЛЕНТИН.  Я вас слушаю.

СЕРГЕЙ.  Хорошо. Тогда может быть, присядем, если вы не возражаете? Знаете, на работе я обычно целый день на ногах, ноги очень устают, и я пользуюсь любой возможностью посидеть. А когда передо мной столько пустых скамеек, то я просто не могу удержаться, чтобы не присесть. Вы не возражаете? (Садится на скамью за стол, Валентин садится напротив.) Благодарю. Так нам будет удобнее беседовать. Не пугайтесь, я вас надолго не задержу. Я сказал «беседовать», но это не обязательно, если вы не хотите со мной говорить. Можете молчать. Только выслушайте меня внимательно, пожалуйста, и если можно не перебивайте, потому что когда меня перебивают, я теряюсь и часто начинаю нести чепуху, а мне бы не хотелось, чтобы наш с вами разговор….

ВАЛЕНТИН.  Давайте, ближе к делу. Что вы хотите мне сказать?

СЕРГЕЙ.  Да-да! Вы правы…. Я сейчас. (Небольшая пауза.) Так вот… значит… ваша жена – Зинаида… (Неожиданно радостно.) А вы знаете о том, что по-гречески имя Зинаида означает «божественная»?

ВАЛЕНТИН.  Божественная она или нет – сейчас это не важно. Не отвлекайтесь. Говорите все, как есть, не тяните кота за хвост.

СЕРГЕЙ.  Нет, позвольте вам возразить! Как это не важно? Имя – это очень важно. Я недавно прочел в журнале «Наука и жизнь» статью, в которой как раз поднимается вопрос о таинственной зависимости характера человека от его имени. И не только характера, но даже в какой-то степени, судьбы. Понимаете? Даже судьбы! Очень интересная статья. Кажется, она была напечатана в предпоследнем номере. Если хотите, то я могу вам ее как-нибудь занести. Любопытнейшая статья!

ВАЛЕНТИН.  Вы об этом хотели со мной говорить?

СЕРГЕЙ.  Нет, конечно, не совсем об этом. Но это мне тоже кажется немаловажным…. Впрочем, вы правы, наверное, я немного отвлекся. Знаете, она, Зинаида, сказала сегодня, что мы с ней любим друг друга…

ВАЛЕНТИН.  Ну и что?

СЕРГЕЙ.  Я понимаю, что она сказала это так просто, сгоряча, чтобы досадить вам, но…. Она это сказала, понимаете?..  Вы не должны к этому относиться так безразлично, потому что часто бывает, что даже в шутку сказанное становится реальностью.

ВАЛЕНТИН.  Что-что?

СЕРГЕЙ.  Конечно, вы уверены, что Зинаида сказала неправду, и она тоже думает, что сказала неправду, но здесь вы оба ошибаетесь, потому что в ее словах только половина неправда, а остальное —  самая что ни на есть истина.

ВАЛЕНТИН.  И в чем же заключается эта истина?

СЕРГЕЙ.  Истина в том, что…. Знаете, я – убежденный холостяк и даже сейчас я хочу им остаться, потому что умом я прекрасно понимаю все преимущество такого положения. Но сегодня произошло что-то странное. Я вошел во двор. Она стояла против солнца и вся светилась. Я понял, что все кончено, что вся моя прежняя жизнь была только прелюдией к этой встрече и что ничего уже нельзя изменить: я пропал навсегда!

Пауза.

ВАЛЕНТИН.  Чего вы хотите от меня?

СЕРГЕЙ.  Ну,… я, во-первых, хотел попросить у вас прощения за то, что произошло тут во дворе. Простите меня!

ВАЛЕНТИН.  Прощаю. (Встает.)

СЕРГИЙ (тоже встает.)  Я ведь не знал, что Зинаида – ваша жена. Если бы я знал, то я бы, конечно, не позволил себе…. Но я не об этом хотел говорить с вами!

ВАЛЕНТИН.  О чем же?

СЕРГЕЙ.  Я слышал, что вы собираетесь разводиться с Зинаидой?

ВАЛЕНТИН.  Что?!

СЕРГЕЙ.  Опять я не то говорю! Бабуля права: я сошел с ума! До свидания!

 

Быстро уходит в дом и тут же возвращается, на ходу надевая плащ. За ним выскакивает баба Женя.

 

БАБА ЖЕНЯ.  Куда ты как с цепи сорвался?

СЕРГЕЙ.   Прогуляюсь немного, бабуля.

БАБА ЖЕНЯ.  А пироги-то! Пироги-то даже и не попробовал!

СЕРГЕЙ.  Потом.

АЛЕКСЕИЧ (входит во двор.)  Стой! Стрелять буду! Руки вверх!

СЕРГЕЙ.  Некогда, дед.  (Уходит.)

АЛЕКСЕИЧ.  Чего это он?

БАБА ЖЕНЯ.  Срочная операция, наверно. А ты-то чего рано вернулся? Да никак трезвый!.. Ой, батюшки!..  Беда что ль, какая приключилась?

Алексеич подходит к столу и достает из сумки бутылку водки и ставит ее на стол. Молча смотрит на нее и достает вторую.

БАБА ЖЕНЯ. Ну, чего случилось-то, говори!

АЛЕКСЕИЧ.  Скатерть есть?

БАБА ЖЕНЯ.  Есть.

АЛЕКСЕИЧ.  Неси сюда.

БАБА ЖЕНЯ.  Зачем?

АЛЕКСЕИЧ.  Я тебе сказал: неси сюда скатерть! Два раза повторять не собираюсь! Живо! Или…

БАБА ЖЕНЯ.  Что «или» -то? Что, «или»?… Ишь, раскомандовался командёр! Вожжа под хвост попала… (Послушно идет в дом за скатертью.)

АЛЕКСЕИЧ.  Стоять!.. (Баба Женя останавливается.) Чего там у тебя есть — соленья, варенья – тоже сюда тащи. Да побольше! И про пироги не забудь.

БАБА ЖЕНЯ.  Да ты чего? С ума что ль сошел?!

АЛЕСЕИЧ.  Молчать! Я сказал – и точка! Не смей мужу перечить!

БАБА ЖЕНЯ.   А ты не ори на всю улицу-то, я ведь еще хорошо слышу, не глухая. Я ведь и сама могу на тебя наорать, если захочу! Ишь ты, командёр полка, нос до потолка!… (уходит в дом.)

АЛЕКСЕИЧ (Валентину.)  Стол надо накрыть скатертью, чтобы все было честь по чести.

Во двор входят две девушки неопределенного возраста. На голове у обеих высокие прически с начесом, типа «полюби меня Гагарин».

ПЕРВАЯ (увидев Валентина.) Ах!

ВТОРАЯ.  Это он?

ПЕРВАЯ.  Здравствуйте, Ва… Ва…лентин… Валентин… Ва… Ва.… Ох, я умру!.. (Падает на скамейку.)

ВТОРАЯ.  Да успокойся ты! Надо взять себя в руки. Нельзя же так.

ПЕРВАЯ.  Да-да… Я сейчас… (Встает.) Я… Я пришла к вам Ва… Ва… Ва… (Неожиданно вскрикивает.) Нет-нет! Я не могу говорить! Я лучше умру! (Падает на скамейку и рыдает.)

ВТОРАЯ.  Ну, вот – опять!

АЛЕКСЕИЧ (Валентину.)  Кажись, к тебе крали-то прилетели.

ВАЛЕНТИН.   Кажется, да… (Собирается уйти.)

ВТОРАЯ (решительно подходит к Валентину.) У вас там заперто, поэтому мы пришли сюда.

АЛЕКСЕИЧ.  И хорошо, что пришли!

ВТОРАЯ.  Я прошу вас выслушать нас!

ВАЛЕНТИН.  Я слушаю.

ПЕРВАЯ.   Не надо, не надо! Я передумала! Я не хочу. Я лучше домой пойду!… (Хватает подругу за руку и тянет ее прочь со двора.) Пойдем отсюда. Мне стыдно…

ВТОРАЯ.  Да ну тебя!… Нельзя же, в самом деле, так… Раз уж пришли – так нечего теперь… людей смешить!..

АЛЕКСЕИЧ.  Верно, красавица! Раз уж пришли – так оставайтесь. Праздник праздновать будем! Будьте нам гости дорогие!.. (Низко кланяется.)

ВТОРАЯ.  Ой, что вы, дедушка, не надо, мы ведь так только, на минуту зашли…, можно сказать по делу. Вот у подруги дело возникло к Валентину… (Валентину.) Простите, не знаю вашего отчества… (Валентин молчит.) Вот… и пришли мы…

АЛЕКСЕИЧ.  Очень во время пришли! Присаживайтесь на лавочку-то, не стесняйтесь, чистая лавочка-то, ничего…  Чем больше гостей, —  тем лучше. (Протирает скамейку рукавом пиджака, предварительно слегка на нее поплевав.) Нынче праздник-то всенародный!.. Так-то!… Ну, милости просим! (Снова кланяется.)

ВТОРАЯ.  Спасибо. (Подруге.) Ну, чего ты, в самом деле! Человек приглашает, — неудобно отказываться. (Подталкивает ее к столу.) Спасибо, дедушка! Мы немного побудем, раз вы просите…

ПЕРВАЯ.  Только мы на минуточку, а то… мы…. Ой, неловко как-то… (Обе садятся за стол.)

АЛЕКСЕИЧ.  Вот уважили старика! Вы тут пока побалакайте, а пойду хозяйке моей подсоблю. Чего-то старуха моя замешкалась.  (Уходит.)

Молчание. Девушки переглядываются, толкают друг друга ногами под столом и время от времени громко вздыхают, выразительно поглядывая на Валентина.

ВАЛЕНТИН.  Ну, выкладывайте, зачем пришли? (Девушки смущенно молчат.) Впрочем, я и сам попробую догадаться. Навряд ли вы оригинальнее других. Ну, так что? Вы пришли пригласить меня на свидание? В кино? В театр?.. Или, может быть в ресторан?.. Или.… Сейчас вспомню: куда меня еще приглашали?..

ВТОРАЯ.  А вот и не угадали!

ПЕРВАЯ.  Молчи!

ВТОРАЯ.  Нет уж, скажу! (Встает, решительно.) Подруга моя – очень достойная девушка, хорошая хозяйка, общественница: она у нас взносы профсоюзные собирает…. Лера, не стесняйся, тебе нечего стыдиться, ты можешь смело смотреть людям в глаза! (Валентину.) Она скромная немного и застенчивая, но, вобщем, девушка хоть куда, — это я вам гарантирую, как ее подруга с четвертого класса. Она всегда была немного тихая, но когда объявляли в школе сбор макулатуры или металлолома, то имя ее всегда печатали в стенгазете, среди победителей. Честное слово!.. И, вообще, она – талантливая, и шьет, и готовит.…  А какой она борщ варит!..

ПЕРВАЯ (радостно улыбаясь.)  Да, ну тебя, перестань.…  Совсем захвалила.

ВТОРАЯ.  Должен же он знать с кем имеет дело. Мы не какие-нибудь легкомысленные особы! У нас самые серьезные намерения! Ну, так вот что. Вы слышали стихотворение: «любовь – не вздохи на скамейке и не прогулки при луне»?..  Понимаете, да? Вы понимаете?

ВАЛЕНТИН.  Ничего не понимаю.

ВТОРАЯ.  Не притворяйтесь.

ВАЛЕНТИН.  Честное слово.

ВТОРАЯ.  Тогда я скажу вам прямо…

ПЕРВАЯ.   Ой, не надо!..

ВТОРАЯ.  Все, подруга, назад ходу нет! (Торжественно.) Уважаемый товарищ Валентин, не знаю вашего отчества! От имени моей подруги я прошу у вас вашей руки.

ВАЛЕНТИН.  Моей руки?

ВТОРАЯ.  Да. Будьте ее мужем!

Из дома выходят Алексеич и Баба Женя. Алексеич несет корзину с пирожками и разными закусками: солеными огурцами, капустой, картошкой. Баба Женя постилает на стол скатерть. Алексеич расставляет угощенье. С улицы входят Лариса Петровна и Варя.

АЛЕКСЕИЧ.  О! В самый раз пришли! Прямо к столу. (Варе.) Ну, как, коза, выступила?

ВАРЯ.  Хорошо, дядя Алексеич!

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Торжественно было, красиво, цветов много, все начальство городское собралось…. Я холодец принесу, у меня приготовлен. (Уходит в дом.)

БАБА ЖЕНЯ (Варе.)  Проголодалась, небось. Возьми пирожка-то, отведай, когда еще все соберутся. Сергий вот куда-то убежал…. Куда его понесла нелегкая, голодного?

АЛЕКСЕИЧ.  Голодный, —  значит, скоро воротится. Чего ему в праздничный день натощак по улице бегать?

БАБА ЖЕНЯ.  Валентин Иваныч, ты не знаешь случаем, куда Сергий-то побежал?

ВАЛЕНТИН.  Погулять пошел.

БАБА ЖЕНЯ.  Погулять! Чего ему приспичило вдруг? (Девушкам.)  А ну, девушки, стопки расставляйте, да  ложки-вилки раскладывайте.

ВАРЯ.   Баба Женя, давайте я вашего Сергия поищу!

АЛЕКСЕИЧ.  Сиди, коза, сам найдется.

ВАРЯ.  Дядя Алексеич, я мигом!

ЛАРИСА ПЕТРОВНА (выходит на крыльцо.) Ты куда, Варя?

ВАРЯ.  Мама я сбегаю, Сергея Сергеича, поищу. Он, наверное, на площадь пошел или по бульвару гуляет. Я быстро сбегаю!

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Ага! А потом тебя ищи!

ВАРЯ.  Ну, мама, я сейчас вернусь! (Убегает.)

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Варя! Я кому говорю?.. Ну, вот, убежала. Целый день голодная….  Совсем перестала меня слушаться.  (Ставит на стол холодец, садится.) Устала что-то! И не делала ничего, а устала, голова болит…

АЛЕКСЕИЧ.  Сейчас отдохнем, соседка! Ну, все готово?.. Теперь прошу всех за стол – праздновать будем!

БАБА ЖЕНЯ.  Может, Сергия подождем?

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Давайте, подождем, Дмитрий Алексеич?

 Во двор вбегает Варя. Садится на качели. Качается.

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Что скоро воротилась?

ВАРЯ.  Ничего.

Входят Сергей и Зинаида.  Они чему-то весело смеются. Увидев полный двор людей, удивленно останавливаются. Молчание.

АЛЕКСЕИЧ.  Вот и внучок, легок на помине! Ну, чего встал, проходи и гостью с собой веди.

СЕРГЕЙ.  Я встретил Зинаиду Александровну на бульваре и уговорил ее вернуться сюда, потому что…. Надо же, наконец, объясниться…, как говориться, расставить все точки над «и», чтобы ликвидировать все возникшие недоразумения. Зинаида, скажите вашему мужу, что вы сгоряча наговорили лишнего и что вы…. Что вы…относительно меня вы тоже пошутили….

ПОКЛОННИЦА 2-я.   Кажется, нам здесь больше нечего делать.

ПОКЛОННИЦА 1-я.   Да.

АЛЕКСЕИЧ.  Чего вы вскочили, сидите, сейчас праздновать будем!

БАБА ЖЕНЯ.  Подожди, старый, помолчи.

ПОКЛОННИЦА 2-я (Валентину.)  Простите, мы не знали, что вы женаты.

ЗИНАИДА.  Ах, я кажется опять не вовремя! Ты принимаешь очередную партию поклонниц!

1-я ПОКЛОННИЦА.  Мы уже уходим!

ЗИНАИНДА.  Нет, зачем же, оставайтесь! Лучше я уйду. (Сергею.) Зачем вы уговорили меня сюда вернуться?

СЕРГЕЙ.  Я не знал.

ЗИНАИДА.  Ну, что ж, Валентин, прощай.  Теперь уже навсегда!

 Зинаида хочет уйти. Алексеич преграждает ей дорогу.

АЛЕКСЕИЧ.  А ну, стой!

ЗИНАИДА.  Что такое? В чем дело? Вы не имеете права!

АЛЕКСЕИЧ.  Валентин, будь мужиком, прикажи своей жене остаться.

ВАЛЕНТИН.  Останься, Зинаида!

ЗИНАИДА.  Не смей мне приказывать!

ВАЛЕНТИН.  Ты слышала, что я сказал!

ЗИНАИДА.  А что будет, если я не послушаюсь?

БАБА ЖЕНЯ (подходит к ней.)  Да ничего не будет. Успокойся, голубушка! Ну их, мужиков-то. Садись с нами, пирожка горяченького отведай. Пустое это дело – отношения выяснять! (Усаживает ее за стол.)

2-я ПОКЛОННИЦА.  Мы, наверное, лучше пойдем…

1-я ПОКЛОННИЦА.   Да, нам пора.

АЛЕКСЕИЧ.  Куда?! А ну, садитесь, где сидели. И ты, Сергий, садись за стол, нечего тут…

СЕРГЕЙ.  Что-то ты, дед, сегодня раскомандовался! (Послушно садится за стол.)

ЛАРИСА ПЕТРОВНА.  Варя, иди сюда!

ВАРЯ.  Не хочу!

АЛЕКСЕИЧ.  И эта туда же! И какой бес вас смущает, что вы даже не видите, что на белом свете-то делается. Праздник какой нынче, а вы все своей мышиной возней занимаетесь. Любит — не любит…. Скучно смотреть-то на вас. Зря я сегодня трезвый. Эх!..

СЕРГЕЙ.  Не печалься, дед, сейчас мы эту ошибку исправим!

БАБА ЖЕНЯ.  Погоди! И в самом деле, что это с тобой приключилось, что ты у нас сегодня трезвый?

АЛЕКСЕИЧ.  Петух жареный клюнул!

БАБА ЖЕНЯ.  Какой петух?

СЕРГЕЙ.  Варвара Батьковна! Очень вас прошу, сделайте мне такое одолжение, удостойте меня вашего общества! Сядьте, пожалуйста, рядом со мной. Будем бабусины пироги трескать!

ВАРЯ (Смеется.)  Да ну вас! Я лучше с мамой сяду!

ЛИДИЯ ПЕТРОВНА.  Варя, что за тон!

Варя, под одобрительные возгласы окружающих, тоже садится за стол.

АЛЕКСЕИЧ.  Кажется, теперь все в сборе, можно и начинать!

На крыльцо выходит Баронесса.  Как всегда, улыбаясь, молча кланяется и идет на улицу, но тут же возвращается и  подходит к Варе.

БАРОНЕССА.    Варя, ты хотела знать, как меня зовут.

ВАРЯ.   Я?

БАРОНЕССА.  Меня зовут Ольга Николаевна.

ВАРЯ.  Спасибо.

БАРОНЕССА.  Я пыталась предупредить твою маму кое о чем… Я хотела, чтобы она была к этому готова, но… Теперь уже поздно.

 

Продолжение может быть будет позднее

 

 

 

 

 

 

One comment

Leave a Reply

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *