Древо познания

По рассказу Гилберта К. Честертона «Честный шарлатан».

Действующие лица:

Уолтер Уиндраш,  прославленный поэт и художник

Энид Уиндраш, его дочь

Дун, профессор

Джадсон, начинающий доктор

Уилмот, сосед Уиндраш

Инспектор Брэндон

Двое в форме, мальчик посыльный.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

КАРТИНА 1.

Улица перед домом Уиндраша. Высокий забор. Узкие решетчатые ворота, за которыми видна какая-то зелень. Застекленная веранда дома имеет выход прямо на улицу. Рядом дверь дома, в котором поселился Уилмот. Неподалеку проходит шоссе, откуда изредка доносится шум проезжающих автомобилей. Энид выходит на крыльцо веранды. Это очень хорошенькая девушка со светлыми волосами веселым, смелым лицом. Она направляется к воротам сада.

ЭНИД ( влезает на садовую решетку и зовет.)   Отец! Завтрак готов!

Из сада слышен голос Уиндраша: «Иду, Энид!» Из соседнего дома выходит Уилмот. Это  высокий, сутулый молодой  человек, с торчащими во все стороны завитками волос. Он в спортивном костюме.

УИЛМОТ.  Доброе утро, мисс Энид!

ЭНИД (спрыгивает на землю.)  Доброе утро!

УИЛМОТ.  Не желаете ли составить мне компанию? Немного побегать трусцой вдоль дороги.

ЭНИД (смеется).  Нет-нет! В другой раз.

УИЛМОТ.  Как вам будет угодно.

Немного попрыгав на месте и описав круг возле Энид,

Уилмот убегает. Энид уходит в дом. Из сада выходит Уиндраш, прославленный поэт, длинноволосый и длиннобородый, в широкополой шляпе и широком пиджаке. Он аккуратно закрывает за собой ворота сада, запирает их на замок, прячет ключ в карман и уходит в дом вслед за Энид.

 Со стороны шоссе появляется красивый джентльмен с седыми кудрями и орлиным носом. Это профессор Дун. Он осматривается.

ДУН.    Это место…. Да…. Очень уютное местечко! Трудно поверить….    Лет тридцать назад здесь, был пустырь. Как  все быстро меняется!…  (Подходит к ограде сада  и заглядывает за решетку.)

На крыльце своего дома появляется Уолтер Уиндраш. Он без шляпы. Вид у него грозный.

УИНДРАШ.  Эй! Что вам здесь надо? (Дун хочет молча уйти, Уиндраш его догоняет.) Стойте! Что вы искали в чужом саду? Что вам там надо? Я вас спрашиваю!..

ДУН.  Я только посмотрел.

УИНДРАШ (преграждает Дуну путь.)  Нет, не отпирайтесь, у вас были другие намерения!

ДУН.  Никаких намерений у меня не было! Оставьте меня в покое! (Отталкивает Уиндраша и идет дальше.)

УИНДРАШ.  Подожди!…  Дувин!… Это ты, дружище?

ДУН.   (От неожиданности останавливается, но не смотрит на Уиндраша. Говорит, отвернувшись от него.)  Нет. Я не Дувин. Вы ошиблись.

УИНДРАШ.  Ну, брось притворяться, Дувин! Я теперь ясно вижу, что это ты. Ну да! Только седой. Неужели ты меня не узнаешь?

ДУН.  Уиндраш?..  Уолтер Уиндраш!

УИНДРАШ.  Ну, да! Вот…. И ты меня узнал. Сколько же лет мы не виделись?

ДУН.  Да….

УИНДРАШ.  Я думаю, лет тридцать, не меньше!

ДУН.   Да-да….  Значит, этот сад принадлежит тебе?

УИНДРАШ.  И этот сад, и этот дом…. Добро пожаловать!

ДУН.  Надо же! Никак не ожидал, что встречу тебя, Уиндраш!

УИНДРАШ.  Помнишь, раньше здесь был пустырь, а теперь…. Я так рад, что ты меня разыскал! Сейчас будем пить чай.

ДУН.  Нет-нет! Я не могу сейчас…. Видишь ли, я здесь случайно. Просто проходил мимо.

УИНДРАШ.  Ну и что?

ДУН.  Но…. Уиндраш, я тебя не разыскивал. Я вообще не знал, что ты здесь поселился. Понимаешь, сейчас мне надо идти. Я только две недели назад приехал из Америки. У меня куча дел… Я спешу.

УИНДРАШ.  Ты что, обиделся, что я накричал на тебя? Я же не знал, что это ты, Дувин. Терпеть не могу, когда кто-то пытается залезть в мой сад.

ДУН.  Я только посмотрел.

УИНДРАШ.  Ну, хорошо, хорошо, забудем об этом!..

ДУН.  Мне очень жаль, но сегодня я действительно занят, Уиндраш! Пожалуйста, прости меня. Я же не знал, что встречу тебя сегодня….

УИНДРАШ.  Ладно, не оправдывайся.

ДУН.  Я загляну к тебе как-нибудь вечерком, если позволишь.

УИНДРАШ.  Конечно.

ДУН.  Только…. Да!.. Я прошу не называть меня Дувин. Я – Дун. Профессор Дун. Хорошо?

УИНДРАШ.  Ты поменял имя?

ДУН.  Мне сейчас недосуг объяснять, почему я это сделал. Я сделал это давно, когда покинул Англию и уехал работать в Америку. Хотел начать новую жизнь…. Так что, забудь  о том, что меня когда-то звали Дувин. Человека по имени Дувин не существует. Запомни это. Не существует!

УИНДРАШ.  Хорошо, Дувин.

ДУН.  Дун. Профессор Дун. Конечно, ты можешь звать меня Дувин, если хочешь, но, согласись, что для посторонних это будет звучать странно. Нам каждый раз придется объяснять, почему ты меня так зовешь и,… это будет создавать некоторые неудобства для меня. Я буду вынужден каждый раз объяснять другим….

УИНДРАШ.  Да-да. Дун. Дун.… Где-то я слышал это имя — профессор Дун?..

ДУН.  Это имя знает весь цивилизованный мир.

УИНДРАШ.  Ну, да! Вспомнил. Кажется, именно так зовут того сумасшедшего профессора, который на весь белый свет заявил, что человек есть не что иное, как просто двуногая обезьяна. (Смеется.) Ха-ха-ха! Ты взял его имя! Остроумно!.. Ты большой оригинал, Дувин!

ДУН.  А ты – болван!

УИНДРАШ.  Ну!…

ДУН.  Я же тебе сказал, что никакого Дувина не существует. Почему ты упорно меня так называешь? Я — профессор Дун. Тот самый «сумасшедший», если тебе угодно так меня называть, профессор Дун!

УИНДРАШ.  Не может быть!

ДУН.  Ну, знаешь!..

УИНДРАШ.  Не сердись, я ведь не знал, что ты – это он. Вернее, что он – это ты. В это трудно сразу поверить, но, впрочем, я припоминаю, что ты всегда был склонен к натурализму и поэтому… конечно, этого следовало ожидать…

ДУН.  Чего следовало ожидать?

Мимо них пробегает легкой трусцой УИЛМОТ.

УИЛМОТ.  Доброе утро, мистер Уиндраш!

УИНДРАШ.  Доброе утро, коллега!

УИЛМОТ.  Прекрасная погода, не правда ли? (Убегает.)

ДУН.  Кто этот жизнерадостный идиот?

УИНДРАШ.  Это Уилмот. Наш сосед. Переехал сюда две недели назад, но уже успел стать вполне своим человеком!

ДУН.  Две недели назад…

УИНДРАШ.  Ну, да. А что?

ДУН.  Так. Ты не спрашивал его, чем он занимается?

УИНДРАШ.  Нет.  Мы с ним беседуем иногда о поэзии, о живописи  и об искусстве вообще, но  я подозреваю, что не это привлекает его в наш дом, а моя дочь – Энид. Кажется, он к ней неравнодушен.

ДУН.  Ты женат?

УИНДРАШ.  Был. Жена умерла, когда Энид была еще совсем малышкой.

Снова появляется радостно улыбающийся Уилмот, обегает трусцой вокруг стоящих мужчин и опять исчезает.

ДУН.  Он что, сумасшедший   – этот  ваш сосед?

УИНДРАШ (смеется.)  Говорят, бег трусцой полезен для здоровья.

Из дома выходит Энид.

УИНДРАШ.  А вот и моя дочь – Энид. Энид, познакомься, пожалуйста, это – сам Дун, знаменитый профессор Дун.

ЭНИД.   Здравствуйте, профессор. Меня зовут Энид.

ДУН.  Приятно с вами познакомиться, мисс Энид. Когда-то мы с вашим отцом вместе учились в университете…. И вот…. встретились неожиданно здесь, на улице… через тридцать лет…. Смотрите, он опять сюда бежит!

ЭНИД.  Это Уилмот.

ДУН.   К сожалению, я должен сейчас идти. Простите. Мы еще увидимся, Уиндраш. (Быстро уходит.)

УИНДРАШ.  Он какой-то странный, тебе не показалось?

ЭНИД.  Ты тоже странный, папа.

УИНДРАШ.  Наверное, он на меня все-таки обиделся. Знаешь, мне показалось, что он собирается перелезть через ограду в сад, и я его чуть было не побил за это, а потом увидел, что это — Дувин, то есть Дун…. В голове не укладывается, что друг моей юности оказался тем самым знаменитым профессором Дуном, кумиром современной молодежи,  которого я так не любил всегда и считал своим первым врагом. И вот оказывается, что этот враг на самом деле мой давний знакомый! Воистину, жизнь полна неожиданностей!.. Мне необходимо в этом разобраться.

Вбегает Уилмот. 

УИНДРАШ  Я прогуляюсь, Энид.

ЭНИД.  А как же завтрак?

УИНДРАШ.  Я думаю, что он уже остыл. Пройдусь немного вдоль шоссе.

Уиндраш уходит в сторону шоссе. Уилмот и Энид смотрят ему вслед. Тишина.

УИЛМОТ.  Мисс Уиндраш, как вы смотрите на то, чтобы перед обедом сыграть партию в теннис?

ЭНИД.  Хорошо смотрю. Только сначала мне надо сходить за продуктами и приготовить обед, а потом, если останется время…

Слышится звук проезжающего автомобиля, визг тормозов, шум удаляется.

ЭНИД.  Боже мой!.. Уилмот, взгляните, что там происходит?

УИЛМОТ.  В самом деле!

Слева появляются двое мужчин. Один из них, Уиндраш, а другой, в темном костюме, в черном цилиндре и с черным саквояжем в руках,   доктор Джадсон. Они дерутся. Джадсон при помощи саквояжа ловко парирует удары Уиндраша. 

ЭНИД.  Отец!..  Прекратите сейчас же!..  Перестаньте драться!.. Уилмот, да помогите же мне их разнять!

Но Уилмот не успевает вмешаться. При виде Энид, человек в черном цилиндре опускает свой саквояж и, получив тумака, падает ей под ноги.  «Военные действия» прекращаются.

УИНДРАШ (тяжело дыша.) На этот раз вам повезло. Благодарите мою дочь за то, что я вас как следует не отдубасил!..

ДЖАДСОН (отдуваясь.)  Ну, знаете!.. Видел я старых ослов, но…

ЭНИД.  Перестаньте ругаться!.. Что случилось? Почему вы дрались?

УИНДРАШ (надменно.)  Этот человек напал на меня посреди дороги без всякой причины!

ДЖАДСОН.  Вот именно! Посреди дороги!…(Энид.) И он еще говорит – «без причины»!

ЭНИД.  Какая же у вас причина?

ДЖАДСОН.  Та самая, что он шел посреди дороги!

УИНДРАШ.  Да! Я хотел немного прогуляться!

ДЖАДСОН.  Он хотел прогуляться! (Энид.) Идет, видите ли, по современному шоссе и оборачивается, чтобы полюбоваться пейзажем!

УИНДРАШ.  Это запрещено?

ДЖАДСОН.  Теперь каждый деревенский дурак знает, что ходить надо по тротуару, а не посреди дороги. Если бы я не услышал, что идет машина…

ЭНИД.  Боже мой!…

УИНДРАШ.  Машина! Какая машина? Ну, где ваша машина?

ДЖАДСОН.  Судя по скорости, милях в семи отсюда.

ЭНИД.  Должно быть, вы правы… (Подает Джадсону упавший с его головы цилиндр. Он принимает его из ее рук как святыню и держит перед собой в обеих руках, не сводя глаз с Энид.)  Папа, признайся, что господин прав. Ты опять чуть не угодил под машину.

УИНДРАШ.  Но, Энид… Ты хочешь, чтобы я просил у него прощения за то, что он на меня напал?

ЭНИД.  Но он хотел спасти тебя! Ты ведь, в самом деле, имеешь привычку ходить посреди улицы и делать вид, что автомобилей вовсе не существует. И если бы не этот господин…

УИНДРАШ.  Хорошо-хорошо. Я согласен. Если ты на этом настаиваешь, то я… (Снимает шляпу и делает какой-то замысловатый поклон.) Я приношу вам свои извинения мистер…

ДЖАДСОН.  Джадсон. Доктор Джадсон.

УИНДРАШ. О! Неужели? Вы – врач?

ДЖАДСОН.  Да. А что в этом особенного?

УИНДРАШ.  Ну, раз вы врач, то вы нанесли урон своим коллегам. Ведь вы, медики, любите несчастные случаи. Если бы шофер меня не додавил, вы бы меня прикончили ланцетом, а?

ДЖАДСОН.  Конечно. С удовольствием сделал бы это!

УИЛДРАШ.  Тогда позвольте и мне в свою очередь представиться – Уолтер Уиндраш, поэт! ( Опять делает замысловатый поклон.)

ДЖАДСОН.  Какая жалость! Я не знал, что вы поэт. Я думал, что спасаю обычного, полезного человека.

УИНДРАШ (весело.)  Вам не повезло!

ДЖАДСОН.  Ну, что ж, мы, врачи, всех спасаем. Нам что дворец, что канава.

УИНДРАШ. А эта молодая особа, с которой вы не сводите глаз, моя дочь – Энид.

ДЖАДСОН (кланяется Энид.) Джон… Джаксон…

ЭНИД.  Энид… Уиндраш.

Энид и Джадсон пожимают друг другу руки. Энид смеется

ЭНИД. Доктор Джаксон, я благодарна вам за то, что вы спасли моего отца… от этой ужасной машины…

ДЖАДСОН.  Я тоже, мисс Уиндраш…. Очень рад…

УИНДРАШ.  Еще бы!..

УИЛМОТ.  Да. Если бы не вы…

УИНДРАШ.  А вот, доктор, позвольте вам представить – сосед наш, мистер Уилмот. Основное его занятие – вольная игра ума.

ДЖАДСОН.  Будем знакомы. Джадсон.

УИЛМОТ.   Уилмот. Очень рад.

 Оба смотрят на Энид.  Пауза.

УИНДРАШ.  Доктор Джадсон, мы с Энид приглашаем вас бывать в нашем доме. Мы всегда будем рады видеть вас в числе наших друзей. Так, Энид? Правильно я веду речь? Ты не возражаешь?

ЭНИД.  Приходите к нам сегодня вечером доктор Джадсон.

ДЖАДСОН.  Благодарю вас.

ЭНИД.  Вы придете?

УИНДРАШ.  Конечно, придет, Энид.

ДЖАДСОН.   Я в состоянии сам ответить на этот вопрос!

УИЛДРАШ.  Так отвечайте же, что вы тянете. Девушка сгорает от нетерпения.

ЭНИД.  Папа, перестань!

УИНДРАШ.  Вы – мой спаситель и отныне дверь моего дома для вас всегда открыта! Только об одном предупреждаю заранее: никогда не пытайтесь перелезать через эту ограду!

ДЖАДСОН.  А что там у вас такое?

УИНДРАШ.  Там — мой сад!

ДЖАДСОН.  Ну и что? Не понимаю…

УИНДРАШ.  Сей сад — есть последний приют поэзии и свободы в затопленной прозою Англии!.. А сказать проще: никто, кроме меня не смеет входить в эти ворота. И для вас исключения не будет, не смотря на то, что вы понравились моей дочери.

ЭНИД.  Папа!

УИНДРАШ.  Но ты-то ему понравилась, я это вижу!

ДЖАДСОН.  Мистер Уиндраш, вы торопите события!… А что касается вашего сада, то об этом можете не беспокоиться.  Меня он совершенно не интересует. Я человек науки и здравого смысла.

УИНДРАШ.  Да? Гм….

ЭНИД.  Простите, мне надо в дом…  (Быстро повернувшись,  идет к веранде. На пороге оборачивается.)  Папа, не ходи по дороге, прошу тебя!

УИНДРАШ.  Слушаюсь!

Энид уходит в дом. Трое мужчин смотрят ей вслед.

УИНДРАШ.  Да… Выросла дочка… (Хлопает себя по карману.)  Ключ от сада! Я его потерял, когда дрался с вами! ( Ищет ключ.)

ДЖАДСОН.  Да он где-то здесь!  ( Тоже ищет ключ.)

УИНДРАШ.  Если я его не найду, то вы будете в этом виноваты! Я вынужден буду вас поколотить.

ДЖАДСОН.  А я вынужден буду дать вам сдачи!

Уилмот находит ключ и наступает на него ногой.

ДЖАДСОН.  Вот он!

УИНДРАШ.  Где?

ДЖАДСОН ( Уилмоту.) Вы на нем стоите. Поднимите вашу ногу!

УИЛМОТ.  В самом деле – ключ! Я не заметил, как на него наступил!  Пожалуйста, мистер Уиндраш! ( Отдает ключ Уиндрашу.)

УИНДРАШ.  Он не заметил! «На мостовой лежат ключи от Рая! Апостол Петр их обронил случайно. Но все бегут, ногами их пиная. Никто не верит, что они – от Рая!…»  ( Вытирает ключ от пыли и кладет его в карман. Подходит к воротам сада, проверяет заперты ли они.)  Ну и денек! Пожалуй, лучше всего сегодня вообще никуда не ходить, а сидеть дома и пить чай. Ну, что ж, молодые люди я вас тоже покидаю. Я и Энид рады будем видеть вас у себя, доктор Джадсон. Вы тоже заходите, Уилмот.(Уходит в дом.)

ДЖАДСОН.  Я слышал, мистер Уиндраш – поэт?

УИЛМОТ.  Да. И довольно знаменитый.

ДЖАДСОН.  Понятно. Поэтам свойственно выражаться несколько преувеличенно обо всем, что они видят. Да и видят то они совсем не то, что видят другие. Я бы сказал, они видят то, чего мы не видим, но при этом совсем не замечают самых реальных вещей. Например, таких, как автомобиль, мчащийся прямо на них, готовый раздавить их через пару секунд.

УИЛМОТ.  Да, я видел, как машина чуть не сбила мистера Уиндраша. И если бы не вы…

ДЖАДСОН.  Пустяки. А вы, должно быть, тоже поэт?

УИЛМОТ.  Вовсе нет. С чего вы взяли?

ДЖАДСОН.  Мне показалось, что вы нарочно наступили на ключ. Вы хотели его украсть, чтобы потом посмотреть, что же прячет в своем саду мистер Уиндраш? Так?

УИЛМОТ.  Ну, если вам так показалось…. Хотите, чтобы я стал оправдываться перед вами?

ДЖАДСОН.  Нет. Поверьте мне, как доктору, к тому же еще и психиатру, что за этим забором нет ничего такого, что необходимо было бы запирать на ключ. Все эти запреты и тайны есть не что иное, как желание облечь самого себя ореолом загадочности, что любят делать все поэты, художники и артисты в целях привлечения внимания к своей особе. Причуда поэта, мистер Уилмот!

УИЛМОТ.  Возможно, вы правы…

ДЖАДСОН. А у вас есть какие-то сомнения на сей счет?

УИЛМОТ.  Да нет… (Переводит разговор на другую тему.) Впрочем, мистер Уиндраш очень добр и радушен. Так же, как и его дочь.

ДЖАДСОН.  А она… его дочь… тоже с причудами?

УИЛМОТ.  Нет, что вы! Энид совершено здоровая, добродушная девушка, любит спорт, играет в теннис, плавает… Она…

ДЖАДСОН.  Она вам нравится, мистер Уилмот?

УИЛМОТ.   Что вы имеете в виду?..

ДЖАДСОН.  Я просто так спросил. Не имея в виду ничего. Просто спросил. Если не хотите отвечать, считайте, что я не задавал вам этого вопроса.

УИЛМОТ.   Да нет, я готов ответить на ваш вопрос.… Да. Она мне нравится, мистер Джадсон!.. А почему бы нет? Разве такая девушка может кому-нибудь не понравиться?  Вам она тоже понравилась. Или мне показалось?

ДЖАДСОН.   Нет. Вам не показалось. Простите, мистер Уилмот, меня ждут мои пациенты. Приятно было с вами познакомиться. Я думаю, мы с вами еще не раз увидимся. Всего хорошего, мистер Уилмот! (Кланяется и быстро уходит.)

УИЛМОТ.  До свидания, доктор Джадсон! (Один.) Любопытный нахал! Какое тебе дело, нравится мне Энид или нет!.. Откуда он взялся? Раньше я его здесь никогда не видел…

Уилмот некоторое время ходит вдоль забора, потом идет к своей двери. На крыльцо выходит Энид. Уилмот возвращается к ней.

УИЛМОТ.  Мисс Энид, можно задать вам один вопрос?

ЭНИД.  Пожалуйста.

УИЛМОТ. Почему вы никогда не гуляете в вашем саду?

ЭНИД.  Отец не любит, когда я гуляю в нем одна.

УИЛМОТ.  Почему?

ЭНИД.  Не знаю. У нас так заведено. Так было всегда, и я никогда не задавала себе этот вопрос. Всегда, сколько я себя помню, было так.

УИЛМОТ.  Странно. Вы бы спросили вашего отца, почему он не разрешает вам гулять одной в саду.

ЭНИД.  Зачем? У моего отца много странностей, и если я буду требовать у него объяснений по поводу каждой из них….  Я люблю своего отца таким, каков он есть.

УИЛМОТ.  Ну, да, ведь он – поэт и художник, а им просто необходимо выглядеть загадочными в глазах простых смертных.

ЭНИД.  Папе все равно, что думают о нем другие. И мне тоже все равно. Я с детства привыкла, когда бывала с отцом в обществе, слышать за спиной шепот: «Ну, чудак, чудак!..» Отец всегда и одевался не как все и вел себя не так, как принято в обществе.

УИЛМОТ.  Да, с ним не соскучишься. (Небольшая пауза, во время которой Уилмот переминается с ноги на ногу.) Энид, что вы делаете сегодня вечером?

ЭНИД  (смеется.)  Ничего.

УИЛМОТ.  Тогда, может быть, мы с вами погуляем вместе? Давайте, опять пойдем в поле смотреть закат.

ЭНИД.  Вам понравилось?

УИЛМОТ.  Да. Представьте себе, раньше я не знал, что смотреть на закат – это так интересно!

Из дома выходит Уиндраш. Он в шляпе.

УИНДРАШ.  Знаешь, Энид, я решил еще раз попробовать немного прогуляться.

ЭНИД.  Только не ходи больше по дороге, прошу тебя!

УИНДРАШ.  Хорошо. Я в ту сторону вообще сегодня больше не пойду, чтобы ты не волновалась. Пройдусь по улице. Может быть, встречу того, кто мне скажет, что такое Ляпс?.. А, Уилмот?.. Ну, отвечайте!

УИЛМОТ.  Не знаю….

УИНДРАШ.  «Так что такое Ляпс? – Вопрос!  Жук? Рыба?

ЭНИД (подхватывает шутку.)  Редкостный невроз?

УИНДРАШ.  Иные говорят, что это –   Коктейль!

ЭНИД.  Другие – что планета!..

Ты тысячу ночей не спал,

Ты гору книжек истрепал.

УИНДРАШ.  О небеса! О Боже правый!

Кто даст ответ мне не лукавый?»

Оба, Уиндраш и Энид, хохочут.

УИНДРАШ.  Ладно. Я пошел. Не скучайте. ( напевает.)  «И заиграли скрипки, и сердца изнемогли от сладости мелодий…»

Музыка подхватывает эту песню. Энид и Уилмот смотрят ему в след.

КАРТИНА 2.

  Комната в доме Уиндраша. Стол, стулья, У стены диван. На стене картины. На всех картинах изображено дерево. Большое окно, выходящее в сад, задернуто шторами.  Уиндраш стоит перед мольбертом и пишет какую-то картину (должно быть опять дерево) сразу двумя руками. Джадсон наблюдает за его работой. Энид —  за столом с книгой в руках.

УИНДРАШ.  Вот так…. Так…. И вот так!.. Читай дальше, Энид. Мы слушаем тебя.

ЭНИД (читает).

«Великий Перводвигатель небесный,

создав впервые цепь любви чудесной

с высокой целью, с действием благим,

причину знал и смысл делам своим:

любви чудесной цепью Он сковал

твердь, воздух, и огонь, и моря вал,

чтобы вовек не разошлись они.

Тут он быстро склонился к ней и она поняла, почему ей всегда казалось, что сад хранит тайну и ждет чуда.»  (Пауза.)  Все!

УИНДРАШ.  Великолепно! Точно: «…сад хранит тайну и ждет чуда!»

ЭНИД.  Как наш сад, да папа?

УИНДРАШ.  Так Энид.

ДЖАДСОН.  И чего же ждет ваш сад, какого чуда?

УИНДРАШ.  Когда вновь соединятся звенья «любви чудесной цепи», которой Творец соединил все живое, а ваша наука разбивает и разъединяет ее ради того, чтобы извлечь из всего этого так называемую пользу. Польза — это ваш бог.

ДЖАДСОН. А ваш?

УИНДРАШ.  А наш бог – Бог! Но вы – атеист, поэтому не будем говорить об этом.

ДЖАДСОН.  Хорошо, не будем. Про чудо мне все понятно. Ну, а какую же тайну хранит ваш сад?

Раздается звонок дверного колокольчика.

УИНДРАШ.  Кто-то к нам пожаловал.

ЭНИД.  Наверное, это Уилмот. Пойду, открою.

Энид уходит и возвращается с профессором Дуном.

ЭНИД.  Проходите, профессор, устраивайтесь поудобнее.

ДУН.  Благодарю, мисс Уиндраш. Добрый вечер, Уиндраш! Вот, решил воспользоваться твоим приглашением.

УИНДРАШ.  Дружище! Рад тебя видеть! А я думал, что ты больше не придешь.

ДЖАДСОН.  (Кланяется Дуну.) Здравствуйте, профессор! Никак не ожидал встретить вас в этом доме.

ДУН.  Мы знакомы?.. Простите, я не припомню…

ДЖАДСОН.  Меня зовут Джадсон, профессор. Я учился у вас. Вы читали нам лекции по  теории эволюции.

ДУН.  Джадсон? Да-да, кажется, ваше имя я уже слышал. Значит, вы у меня учились?

ДЖАДСОН.  Да, профессор. Ваши  лекции производили переворот в наших молодых умах, воспитанных в духе христианского догмата о сотворении мира Господом Богом в течение шести дней. Особенно ваша книга «О параллельных заболеваниях человека и обезьяны» еще раз подтверждала основные положения теории эволюции Дарвина и…

УИНДРАШ (перебивает.)  О происхождении человека от обезьяны? Ну, это чепуха! Джадсон, как вы можете всерьез об этом говорить? Это выдумано обезьянами для обезьян! Я не читал книг профессора и ничего не понимаю в этой вашей теории, но думаю, что истинные ученые не могут всерьез обсуждать подобные предметы. Это занятие для спекулянтов, зарабатывающих деньги на человеческой глупости.   Не правда ли, профессор?

ДУН.  Ну, как тебе сказать…

УИНДРАШ.  Знаете ли вы, доктор Джадсон, что лишь одна десятая часть от содержания учебников – факты, а остальные девять десятых – различные фантазии на их тему?

ДЖАДСОН.  Ну, и что?

УИНДРАШ.  А то, что так любимая вами, теория эволюции – всего лишь фантазия, выдумка. Вот профессор не даст соврать. Правда, Дувин?

ДУН.  Ну, Уиндраш… я же просил тебя….

УИНДРАШ.  О чем?

ДУН.  Я просил тебя не называть меня Дувин.

УИНДРАШ.  Прости, я не заметил, как оно вылетело из моих уст это     имя!   Я напрочь забыл, что передо мной знаменитый профессор Дун, а не товарищ юности беспечной…

ДУН.  Я уйду!

УИНДРАШ.  Больше не буду!.. Я все же хочу объяснить молодому доктору, что нельзя так опрометчиво верить любой теории, посетившей чей-либо ум, какой бы оригинальной она не казалась. Как правило, это всегда всего лишь гипотеза, то есть предположение, основанное на каком-нибудь случайном факте.

ДЖАДСОН.  Вы отрицаете науку, авторитет специалистов?

УИНДРАШ.  Что вы, доктор, разве я посмею!.. Это они отрицают все то, во что верю я.

ДЖАДСОН.  Во что же вы верите?

УИНДРАШ.  Должно быть в то же, во что и вы верите, хотя и пытаетесь постоянно убедить всех, да и самого себя тоже, в обратном.

ДЖАДСОН.  Ну, знаете!.. Вы слишком самоуверенны.

ДУН.   Уиндраш, я, кажется, пришел не во время. Я, пожалуй, лучше зайду в другой раз.

УИНДРАШ.  Нет-нет! Что ты! Мы так давно не видались, нам есть о чем поговорить, кроме науки. Прости, что я назвал твою знаменитую теорию «выдумкой»? Помнишь, я и раньше всегда подтрунивал над тобой и ты никогда на меня не обижался всерьез, потому что всегда знал, что умнее меня, а я — всего лишь шалопай.

ДУН.  Да ну, перестань…

УИНДРАШ.  Ты же знаешь, что и о своих собственных произведениях я отзываюсь не лучше. Мы все что-нибудь выдумываем: стихи, машины, науки, болезни, моды…

ДУН.  Я же сказал, что не обижаюсь!

УИНДРАШ.  Ну, прости, прости!.. Давайте, выпьем за нашу дружбу и процветание всяческих выдумок!.. Потому что вся жизнь человека в основном и проходит в их изобретении! Энид, дорогая, принеси нам чего-нибудь.

Энид уходит. В комнату заглядывает Уилмот.

 УИЛМОТ.  Добрый вечер всем! Дверь открыта, —  зашел на огонек. Не прогоните?

УИНДРАШ.  А! Уилмот, проходи. (Дуну.) Если ты действительно, не сердишься, то останься, посиди с нами. Выпьем по бокалу доброго вина, вспомним нашу бесшабашную юность! Ведь ты пришел не для того, чтобы тут же уйти?

УИЛМОТ (кланяется Дуну).   Здравствуйте, мистер…

Дун молчит.

УИЛМОТ.    Я – сосед мистера Уиндраша. Живу в доме напротив. Мое имя – Уилмот.

Дун молчит. 

Впрочем, прошу прощения. Кажется? я слишком навязчив. Вы не расположены говорить со мной, мистер… Я умолкаю.

УИНДРАШ (хохочет).  Бедный Уилмот! Это я обидел профессора, назвав выдумкой знаменитую теорию эволюции, — и он теперь не хочет ни с кем разговаривать.

Энид приносит вино и бокалы. Уиндраш открывает бутылку с вином и разливает его по бокалам.

ДУН.  Я — Дун. Профессор Дун.

УИЛМОТ.  Неужели? Я вижу перед собой самого Дуна?! Знаменитого и великого Дуна?

ДУН.  Да. Вы его видите.

УИЛМОТ.  Вот неожиданная встреча!..

УИНДРАШ.  Уилмот, присоединяйтесь к нам!

УИЛМОТ.  С удовольствием! (Дуну.) В юности я увлекался вашими идеями. Я читал вашу книгу «О параллельных заболеваниях обезьяны и человека», где вы  очень аргументировано  подтверждаете мысль Дарвина о происхождении человека от обезьяны…

ДУН.  Гм!..

УИЛМОТ.  Мы были молоды и с радостью, даже с восторгом ухватились тогда за эту идею.

УИНДРАШ.  Наверное, потому, что она давала вам право делать все, что вздумается.

УИЛМОТ.  Да-да! Она как бы освобождала нас от всяких условностей и давала ощущение… как бы точнее выразиться…

УИНДРАШ.  Ощущения, которые испытывает человек, стоящий на краю бездны. Его так и тянет лететь! И вот он делает этот роковой шаг…. Ах, прекрасное чувство полета!.. А потом…

ДУН.  Я никогда не призывал к вседозволенности. Я занимался и занимаюсь чистой наукой.

УИЛМОТ. В этом я не сомневаюсь. Я говорю о том, как ваши идеи подействовали на наши молодые умы.

УИНДРАШ.  Это так соблазнительно отказаться от своего божественного происхождения и сделаться просто двуногой обезьяной!..

УИЛМОТ.  Мы были в восторге и изо-всех сил спешили воспользоваться своими естественными правами. Вы понимаете, о чем я говорю.

ДУН.  Ну знаете, я не виноват, что у некоторых людей обезьяньи мозги.

УИЛМОТ.  Но мы же были глупые юнцы, и для нас было так заманчиво, не только себя, но и всех остальных людей представить просто двуногими обезьянами и тогда – никаких ограничений! Можно делать с ними все, что вздумается. Можно даже убить … С чистой совестью, ни минуты не сомневаясь в своей правоте.

ДУН.  Вы хотите сказать, что я… Что моя теория… ( Встает из-за стола. Неожиданно грубо.)   Я никого не убивал! Вы не смеете меня в этом обвинять! Я — ученый! Я – человек науки и здравого смысла! Я занимаюсь поиском истины и не виноват в том, что кто-то ее превратно истолковывает и использует достижения науки в дурных целях!     ( Идет к выходу.) Какая бесцеремонность! (Возвращается.) Если бы мы были у меня, молодой человек, я выгнал бы вас прочь, а так – я сам ухожу. И надеюсь, больше никогда не встретиться с вами в этом доме и где бы то ни было!  Уиндраш, хоть ты мне и друг, но я не желаю, чтобы в твоем доме меня оскорбляли! Я ухожу!

УИЛМОТ.  Я вас не оскорблял!

ДУН.  Вы оскорбили всю науку в моем лице! А это хуже, чем, если бы вы оскорбили лично меня!

УИЛМОТ.  Нет, ну послушайте!..

ДЖАДСОН.  Не мешало бы немного прогуляться. Идемте, Уилмот! (пытается увести Уилмота.)

УИЛМОТ.  Подождите, Джадсон! Что я такого сделал?

ЭНИД.  Ради бога, не затевайте ссоры, Джадсон!

УИЛМОТ.  Мисс Уиндраш, вы же слышали, я только хотел сказать профессору о том, как сильно его книги воздействовали на умы молодых людей.

ДУН.  Вы обвинили меня в том, что я… что наука…

УИЛМОТ.  Я вас ни в чем не обвинял! Вы сами…

ЭНИД.  Уилмот, будьте благоразумны! Уходите, пожалуйста.

ДУН.  И чем быстрее, тем лучше! Нахал!

УИНДРАШ (Дуну.)  Друг мой, успокойся! Молодые нас не понимают, а мы их. Давайте, мирно разойдемся каждый по своим углам.

ДУН.  Да-да! Я ухожу!

ДЖАДСОН.  Нет, профессор, лучше мы уйдем, а вы оставайтесь.

УИЛМОТ.  Энид, простите меня, я не хотел… Я ведь  просто так зашел…. Простите меня, извините….

ДЖАДСОН.  Да идемте же, наконец!

Джадсон уводит Уилмота, продолжающего бормотать извинения.  Энид уходит к себе в комнату.

УИНДРАШ.  А ты, старина, останься, не сердись!..

ДУН.  Каков негодяй!..  А!..

УИНДРАШ.  Ну, успокойся, видишь, он ушел.

Дун выглядывает за дверь, чтобы убедиться, что все ушли и возвращается к Уиндрашу.

ДУН.  Послушай, мне нужно поговорить с тобой серьезно.

УИНДРАШ.  Что-нибудь стряслось?

ДУН.  Мне не нравится этот тип.

УИНДРАШ.  Ты имеешь в виду Уилмота?

ДУН.  Да. Зачем ты пускаешь его в дом?

УИНДРАШ.  Энид с ним дружит. И я тоже не вижу в нем ничего плохого. С ним есть о чем поговорить. Видишь ли, Ду… Дун… Черт побери, никак не привыкну называть тебя этим именем!… Так вот: Уилмот читает газеты, и от него я узнаю все последние новости. Новости я люблю, а газеты не люблю. Он меня избавляет от необходимости их читать, понимаешь?

ДУН.  Ты все шутишь…. Я уже целую неделю наблюдаю, как он вертится вокруг твоего дома и сада.

УИНДРАШ.  А! Так ты уже целую неделю здесь и до сих пор не зашел!

ДУН.  Как я мог зайти, если я не знал, что ты здесь живешь! Но сейчас не об этом речь. Вот и сегодня, я подходил к твоему дому и вдруг увидел, как этот нахал лезет через забор в твой сад.

УИНДРАШ.  Не может быть! Уилмот проник в мой сад?!

ДУН.  Не успел проникнуть, но собирался это сделать! Его намерение было очевидно. Услышав мои шаги, он убежал.

УИНДРАШ.  Что ж, молодой человек слишком любопытный, но он никогда не посмеет перелезть через забор, потому что тогда он потеряет право приходить ко мне в дом и видеться с Энид! А он к ней очень не равнодушен!

ДУН.  Он ведет себя, как сыщик!

УИНДРАШ. Даже если это так, ему не в чем меня обвинить.

ДУН.  Он найдет в чем. Между прочим, да будет тебе известно, у многих вызывает недоумение тот факт, что ты никому не разрешаешь посещать твой сад.

УИНДРАШ.  У кого это, «у многих»?

ДУН.  Ну, есть такие, кому это кажется, по меньшей мере, странным и даже вызывающим.

УИНДРАШ.  Какое мне до них дело!

ДУН.  Между прочим, этим могла заинтересоваться и полиция.

УИНДРАШ.  С чего это полиция будет интересоваться моим садом?

ДУН.  Кто ее знает! Все может быть.

УИНДРАШ.  «Может быть, может быть!» Слушай, Дувин…. Мы сейчас одни и я позволю себе называть тебя по-прежнему…. Давай не будем говорить об этом. В глазах людей я чудак, странный человек, но никакого отношения к преступному миру не имею, ты же знаешь. Мой сад – это райский сад….

ДУН.   …в котором растет запретное дерево!

УИНДРАШ.  Ну, да!..  Дерево… Мое дерево…

Пауза.

УИНДРАШ.  Помнишь тот вечер, тридцать лет назад, когда мы  шли через поле в город и вдруг, повстречали это чудесное дерево?

ДУН.  Конечно помню. Я тогда продрог до костей, а ты, как назло, встал перед ним, как упрямый осел и не захотел идти дальше, сколько мы тебя не ругали.

УИНДРАШ.  Оно поразило мое воображение. Я понял тогда, что мне больше никуда не надо идти, что я, наконец-то, нашел то, о чем мечтал, что должен остаться возле этого дерева навсегда. И я сказал: «Все! Я остаюсь здесь!» Морс на меня заругался, что хватит дурить, что уже темнеет…

ДУН.  Морс…

УИНДРАШ.  Так звали ростовщика, который давал нам деньги под проценты, помнишь?  Морс тогда шел вместе с нами.

ДУН.  Ну-ну, возможно…. Этого я уже не помню.

УИНДРАШ.  Ну, как же!.. Впрочем, это не важно. Ты тоже тогда начал на меня ворчать, но я проявил непреклонность и остался. Вы с Морсом ушли в город, а я просидел под этим деревом всю ночь, а утром отправился к земельному агенту и купил участок земли, на котором оно стояло и стоит до сих пор, построил здесь дом.… С тех пор прошло тридцать лет. И, ты знаешь, ни разу за это время я не позволил кому-либо приблизиться к нему.

ДУН.  Неужели?

УИНДРАШ.  А чему ты удивляешься? Я сам к нему никогда не прикасаюсь. Я не подхожу к нему ближе, чем на пять шагов.

ДУН.  Ну, не может этого быть!

УИНДРАШ.  Уверяю тебя!

ДУН.  Да, ты – оригинал…

УИНДРАШ.  Видишь ли, я старомоден, я верю в  то, что у каждого должен быть свой сад, в котором растет запретное  дерево.

ДУН.  Древо познания добра и зла!

УИНДРАШ.  Да-да! И оно должно быть запретным, чтобы вкушать плоды от другого дерева…

ДУН.   От древа Жизни!

УИНДРАШ.  Да.

ДУН.  Понятно. Но это все сказки!

УИНДРАШ.  Думай, как хочешь. Конечно, вы, ученые, уже ни во что не верите…. Но оставим это. Ты о чем-то хотел со мной говорить?

ДУН.  Я хотел…. Да, вобщем, это не так уж важно. В другой раз. Сейчас уже поздно. Хочу попасть домой до темноты.      

УИНДРАШ.  Как хочешь.  Я тебя провожу. (Берет профессора под руку. Зовет.) Энид! Профессор уходит!

Энид возвращаются в гостиную.

ЭНИД.  До свидания, профессор! Мы с папой всегда рады будем видеть вас в нашем доме!

ДУН.  Благодарю вас, мисс Энид!

УИНДРАШ.  Через пару минут я вернусь!

Уиндраш и Дун идут к выходу. В дверях сталкиваются с Джадсоном. 

ДЖАДСОН.  Всего хорошего, профессор!

УИНДРАШ.  Я сейчас вернусь. Надеюсь, вы не станете скучать в мое отсутствие, доктор Джадсон!

ДЖАДСОН.  Я постараюсь.

Энид и Джадсон остаются одни. Энид садится на диван и листает книгу. Джадсон продолжает стоять возле двери.

 ЭНИД.   Присаживайтесь, Джадсон!

ДЖАДСОН.  А!..  Да-да! Благодарю вас, мисс Энид!.. (Садится и тут же снова встает.)

ЭНИД.  Не волнуйтесь, отец скоро вернется.

ДЖАДСОН.  Да.  У нас мало времени.

ЭНИД.  Мало времени? Для чего?

ДЖАДСОН.  Для того, чтобы объясниться.

ЭНИД.  ……? Я вас не понимаю.

ДЖАДСОН.  Я сам себя не совсем понимаю, но я чувствую, что я должен вам сказать….  Хотя, может быть, вам это покажется странным: ведь мы только недавно познакомились. Но когда я увидел вас впервые, я понял сразу, что я…, что вы… мы…Я очень рад, что мы с вами встретились!..

Подходит к ней. Она встает ему навстречу.

ДЖАДСОН.  Энид!..  Я так рад видеть вас, Энид!

ЭНИД.  Да? Почему?

ДЖАДСОН.  Что —  почему?

ЭНИД.  Почему вы рады меня видеть?

ДЖАДСОН.  Ну, наверное, потому… потому, что… потому что я…

ЭНИД (смеется).  Мы ведь с вами почти не знакомы!

ДЖАДСОН.  Этого не может быть! Я совершенно уверен в том, что знаю вас уже очень давно.

ЭНИД.  Давно?

ДЖАДСОН.  Да. Кажется, с того самого момента, когда Господь Бог увидел, что не годится человеку быть одному «и создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену…»

ЭНИД.  Вы думаете…

ДЖАДСОН.  Я в этом уверен!

ЭНИД.  А если…

ДЖАДСОН.  Нет!

ЭНИД.  Но…

В дверь заглядывает Уилмот.

УИЛМОТ.  Профессор ушел?

ЭНИД. Уилмот! Можете войти! Профессор ушел!..

УИЛМОТ (входя в комнату.)  Наконец-то!..

Джадсон молча берет книгу, оставленную Энид и делает вид, что внимательно ее читает.

ЭНИД (весело.)   Да, Уилмот, вы  умудрились так  сильно поругаться с профессором Дуном, в первые же минуты знакомства, и до такой степени, что вам теперь нельзя больше видеться друг с другом. (Садится на диван.)

УИЛМОТ.  Да. Боюсь, что если я попадусь ему на глаза, то он меня тут же прикончит. (Хочет сесть на диван рядом с Энид, но Джадсон его опережает).

ДЖАДСОН (устраиваясь поудобнее.)  Вы его сильно разозлили, Уилмот! Теперь лучше не попадайтесь ему на глаза. Он будет вас ненавидеть всю оставшуюся жизнь.

УИЛМОТ.    Ну, я не сделал ему ничего плохого, и не вполне понимаю, за что профессор Дун на меня разгневался так сильно.

ЭНИД.  Ну, как же, Уилмот? Ведь вы обвинили его в убийстве! Вот он и рассердился.

УИЛМОТ.  Что за чушь!  Я не собирался его ни в чем  обвинять. Вы же все слышали. Я только высказал мысль о том, что если я произошел от обезьяны, то я имею право делать все, что делают обезьяны, то есть животные. Имею право вести себя как животное и безнаказанно убить другое такое же животное, как я сам.

ДЖАДСОН.  Вы так считаете?

УИЛМОТ.  Я так не считаю. Но приблизительно так рассуждали все в то время, когда появилась его книга « О параллельных заболеваниях обезьяны и человека». Странно.… Значит, вам показалось, что Дун рассердился на меня за то, что ему показалось, что я обвиняю его в убийстве?

ДЖАДСОН.  Ага! «Нам показалось, что ему показалось, что вам показалось…» Не ломайте голову, Уилмот. Смотрите на вещи просто. Он обиделся за теорию эволюции, которую все так превозносят, все изучают, но каждый наверняка считает про себя, что теория эта конечно верна, но только по отношению к другим, а уж он то сам никак не может быть потомком какого-то антропоида. Ведь так? Ни вы, ни я, ни Энид не согласятся вести свою родословную от обезьяны, даже если она и называется человекообразной, но когда мы думаем о других, то готовы согласиться с Дуном, что все они произошли от обезьян. Потому что это оправдывает наш эгоизм и избавляет от обязанности любить ближнего. «Борьба, борьба! Естественный отбор!» – вопят ученые мужи, и в ответ на их вопли гремят революции и разражаются катастрофы в государствах, в семьях, в человеческих сердцах.… Впрочем, когда я был студентом, и я внимательно слушал лекции Дуна и готов был ему верить. Некоторая доля цинизма нам, будущим врачам, казалась небесполезной. Его мы называли здравым смыслом.

Возвращается Уиндраш.

ДЖАДСОН.  Впрочем, я признаю авторитет специалистов и верю в науку.

УИНДРАШ.  А в поэзию вы верите?

ДЖАДСОН.  Не знаю. Я об этом еще не думал. Если позволите, я отвечу на ваш вопрос в другой раз.

УИНДРАШ.  Хорошо. Простите, я немного задержался, но, надеюсь, вы без меня не скучали? Мы с профессором ударились в воспоминания нашей юности, и я не заметил, как проводил его до самого дома.

УИЛМОТ.  Так вы давно знакомы с профессором Дуном?

УИНДРАШ.  Более тридцати лет. В юности мы были друзьями, а потом наши пути разошлись. Он уехал в Америку, и я ничего о нем не слыхал, а неделю назад вдруг встретил его прямо возле моего дома. Я его сразу узнал. Он почти не изменился внешне, только поседел. И, как оказалось, превратился из студента-медика Дувина в знаменитого профессора Дуна, оскорбившего все человечество своими настойчивыми утверждениями о том, человек произошел от обезьяны. Он вернулся в Англию и поселился в доме, доставшемся ему в наследство после смерти отца.

ЭНИД.  Это тот самый дом со строгими колоннами и похоронными ставнями, мимо которого мы вчера с вами проходили, Уилмот, и который вас так заинтересовал.

УИЛМОТ.  Неужели? Я думал там никто не живет.

УИНДРАШ.   Ну, Дувин, то есть Дун, к себе никого не принимает и сам ни к кому не ходит. У него всегда был такой характер, немного угрюмый…

ДЖАДСОН.  Наверное, поэтому он на вас и набросился, Уилмот. Профессор слегка одичал, живя один в громадном пустом доме.

УИНДРАШ.  Да, уж! Дувин, или Дун, как он теперь зовется, и в молодости отличался особой вспыльчивостью, а с возрастом наша нервная система, как вы знаете, не становится крепче. Вы уж простите его, Уилмот, и не сердитесь на нас, стариков.

УИЛМОТ.  Я и не думал сердиться.

УИНДРАШ.  Вот и хорошо. (Подходит к окну и заглядывает за штору.) Ага! Солнце садится. Сейчас я вам кое-что покажу. Энид, погаси свет. (Энид гасит свет.) А теперь – смотрите: вот оно «древо, насажденное при исходищих вод»!

Энид отодвигает занавеси и в окне видно могучее старое дерево в лучах заходящего солнца. Некоторое время все молча созерцают открывшуюся красоту.

УИНДРАШ.  Энид, тебе нравится наше дерево?

ЭНИД.  Да, отец.

УИНДРАШ.  А вам, Уилмот?

УИЛМОТ.  Красивая картина!

УИНДРАШ.  Этим деревом должны любоваться сотни людей со всех концов света!

ЭНИД.  Но если бы они вдруг явились, ты бы их все равно не пустил.

УИНДРАШ.  Верно. Но обратимся к мнению ученых. Что вы скажете, доктор Джадсон?

ДЖАДСОН (подходит к окну, рассматривает дерево.) Со стороны оно выглядит неплохо, но в нем имеется дупло и довольно большое, что видно даже на расстоянии.

УИНДРАШ.  Верно. Имеется.

ДЖАДСОН.   Возможно, с точки зрения поэзии в этом и есть некий смысл, но с точки зрения науки, это —  просто трухлявое дерево. Не понимаю, зачем оно вам?

УИНДРАШ.  До встречи с этим деревом я много бродил, но еще не видел места, где я хотел бы осесть и сказать: «Вот мой дом». Нигде на свете нет такого сочетания земли, воды и неба. Это дерево стоит на воде, как Венеция. Свет белеет меж его корней, как в Мильтоновской поэме о Рае. Подземный поток подмывает его, а оно встает из вязкой земли, как мертвые на трубный глас. Я никогда и нигде не видел такого. И больше ничего не хочу видеть.

ДЖАДСОН.  Красиво сказано, но какая от всего этого польза?

УИНДРАШ.   Польза? Никакой. В вашем смысле оно совершенно бесполезно. Но если стихи и картины бесполезны, это не значит, что они не нужны.

ДЖАДСОН.  Не путайте! Это не стихи и не картина. Ну что тут красивого? Трухлявое дерево посреди кирпичей. Если вы его срубите, у вас будет место для гаража, вы купите себе машину и сможете посмотреть все леса в Англии.

УИНДРАШ.  Да и по всей дороге я увижу не деревья, а бензиновые колонки и гаражи.

ДЖАДСОН.  Надо просто знать, где ехать. И вообще, кто родился в век автомобилей, не питает к ним такого отвращения, как вы. Я думаю, в этом, и заключается разница поколений.

УИНДРАШ.  Прекрасно! Вам – автомобили, нам – здравый смысл.

ДЖАДСОН (показывая в окно на дерево.) Вы это называете здравым смыслом?

УИНДРАШ.  Да. А вы?

ДЖАДСОН.  Я доктор. Психиатр к тому же. Для меня все, что отклоняется от нормы, уже рождает повод подозревать здесь психическое заболевание.

УИНДРАШ.  А что такое – норма?

ДЖАДСОН.  Наука выработала определенные параметры, по которым можно судить о состоянии психики. Любое несоответствие этим параметрам говорит о наличии психического заболевания.

УИНДРАШ.  Благодарю вас! Значит то, что я дерево предпочитаю автомобилю, говорит о психическом заболевании. А еще я сочиняю стихи и пишу картины. Значит, меня пора лечить.

ДЖАДСОН.  Не перегибайте палку! Я только хочу сказать, что если бы вы приспособились к машинам, мне не пришлось бы вас спасать.

УИНДРАШ.  А если бы не было машин, некому было бы меня давить.

Джадсон молча разводит руками. Энид растерянно смотрит то на одного, то на  другого, не зная, что сказать.

 УИНДРАШ. Да, с вами нелегко. Каждый разговор вы тут же превращаете в спор. Не огорчайся, Энид. (Джадсону.)  Мне это даже нравится, молодой человек. С вами не соскучишься. (Подходит к окну.) Какой чудесный вечер! (Декламирует.) «Ко мне являются на чай Деревья и Закат…» Энид, дорогая, спой нам что-нибудь, а?

ЭНИД.  С удовольствием! (Поет.)

Слыхал я рассказ рыбацкий

О старом одном короле

Безумном, как возглас выпи

В полночной болотной мгле.

Когда луна ударила в гонг

И звезды вышли на зов.

Он трубку набил – и кружку

Наполнил до краев.

Три зыбких тени возникло

Из-за его спины,

И они заиграли на скрипках

Песню волшебной страны.

И от избытка желаний,

Неведомых королям,

Сердце его разбилось,

Разбилось напополам.

Темнеет. В комнате становится совсем темно. Только сияет еще в последних лучах заката дерево за окном. Но и оно постепенно гаснет. Вместе с последними словами песни Энид наступает полная темнота.

  КАРТИНА 3.

 Прошло три дня. Улица перед домом Уиндраша. Уже стемнело, взошла луна. Через узкие решетчатые ворота видна заточенная зелень. Блики лунного света на листьях. Справа появляется Уилмот. Он осторожно пробирается мимо темных окон веранды Уиндраша. Убедившись, что на улице никого нет, решительно влезает на решетку ворот и спрыгивает в сад. Слева выходит Профессор Дун. Кажется, он прогуливается. Остановившись напротив ворот, он оглядывается по сторонам и тоже направляется к решетчатым воротам сада Уиндраша. Пытается что-то разглядеть сквозь решетку. В это время входит Джадсон. Он видит Дуна и молча наблюдает за ним. Дун, почувствовав, что он не один, замирает и осторожно оглядывается

 ДУН.  А!.. Это вы, коллега!

ДЖАДСОН.  Здравствуйте, профессор.

ДУН.  Чудесная луна сегодня!..  И тепло!.. Невозможно спать, когда такая ночь. На меня в полнолуние всегда нападает бессонница…. А вы, я вижу, тоже не спите.

ДЖАДСОН.  Да. Решил немного пройтись перед сном. Тяжелый был день.

ДУН.  Понимаю, понимаю…. А Уиндраши, кажется, уже легли. У них темно.

ДЖАДСОН.  С той стороны одно окно освещено.

ДУН.  А! Наверное, мой друг Уиндраш трудится над очередной поэмой. Пойду и я к себе. (Кланяется.) Желаю вам приятной прогулки, коллега. (Быстро уходит.)

ДЖАДСОН.  Спокойной ночи, профессор.

 Джадсон тоже собирается уходить, но вдруг останавливается и прислушивается. Прислонившись к забору,  ждет. Через забор перелезает Уилмот. Он выбирается из сада Уиндраша. Легко спрыгивает на землю и, не замечая Джадсона, бежит вправо. Джадсон его догоняет и преграждает путь.

ДЖАДСОН. Стойте!.. Что вы тут делаете?

УИЛМОТ.  Ах, это вы, доктор! Здравствуйте.

ДЖАДСОН.  Я спрашиваю, что вы тут делаете?

УИЛМОТ.  Что, хотите меня освидетельствовать? Я совсем забыл, что такими поступками интересуются психиатры.

ДЖАДСОН.  По-моему, тут больше подходят полисмены. Разрешите узнать, что вы делали в этом саду?

УИЛМОТ.  Если не ошибаюсь, вы тут не хозяин.

ДЖАДСОН.  Я вас спрашиваю, что вы делали в этом саду?

УИЛМОТ. Но, честное слово, доктор, мне не до ссор. Уверяю вас, я вошел сюда по праву.

ДЖАДСОН.  То есть?..

УИЛМОТ.  Говорю вам: я вошел сюда по праву.

Уилмот исчезает во тьме. Джадсон резко поворачивается и начинает яростно звонить в дверь Уиндраша. Энид открывает и с изумлением смотрит на Джадсона.

 ЭНИД.  Вы?.. Отца нет дома.

ДЖАДСОН.  Где он?

ЭНИД.  Он ушел…. Кажется, на литературный банкет. А что произошло?

Джадсон решительно, почти грубо, отстраняет Энид и проходит на веранду, возвращается, садится на крыльцо  и закуривает. Пауза. Джадсон сидит неподвижно. Во рту дымится сигара. Руки на ручке зонтика. Энид молча ждет, что он скажет.

ДЖАДСОН.  Я хотел бы видеть дерево.

ЭНИД.  Боюсь, что это не возможно.

ДЖАДСОН.  Чепуха!… Что он сделает, если я влезу в сад?

ЭНИД.  Вы уж простите, он вас больше не впустит в дом.

ДЖАДСОН (вскочил.) И все-таки он впускает в сад Уилмота. Вижу, у вашего соседа большие права!

ЭНИД (удивленно.)  Пускает в сад Уилмота?

ДЖАДСОН.  Слава Богу, хоть вы об этом не знаете!.. А может быть вам это известно, а? Что вы молчите, отвечайте! Я только что его встретил. Он вылезал из вашего сада.

ЭНИД.  Джадсон, вы сошли с ума?

ДЖАДСОН.  Не сердитесь, Энид!.. Уилмот сказал, что он там по праву, и я, конечно, подумал, что это вы его пустили. Может быть…. Постойте, постойте…. Я должен сам во всем убедиться.

ЭНИД.  В чем вы хотите убедиться?

ДЖАДСОН.  Я позже вам объясню… Мне необходимо знать, зачем Уилмот ночью забирается в ваш сад? Для этого я тоже должен это сделать.

ЭНИД.  Это невозможно. Если вы сделаете это, Джадсон, то мы с вами…. То отец….

ДЖАДСОН.  Ваш отец выгонит меня? Это еще как сказать!

Джадсон идет к забору и перелезает через него в сад. Энид некоторое время стоит неподвижно, потом бежит следом за ним. 

ЭНИД (кричит).  Джадсон, подождите! Не делайте этого, я вас умоляю!

Но Джадсон уже спрыгнул в сад.

  Ночь. Тишина. Постояв немного в темноте, Энид возвращается на  свое крыльцо. Вдруг в доме раздается стук и звон стекла. Энид в ужасе замирает. Стук повторяется. Энид решительно подходит к двери дома и на пороге сталкивается с Джадсоном.

ЭНИД.  Джадсон! Как вы меня напугали! Каким образом вы оказались в доме?

ДЖАДСОН.  Очень просто. Влез через окно.

ЭНИД.  На вас лица нет. Что случилось, Джадсон?

ДЖАДСОН.  Энид…  Ваш отец… Он должно быть, сумасшедший!   (   Садится на ступеньки, упершись локтями в колени и сжав кулаками голову. Молчит.)

ЭДИТ (в гневе.) Может быть вы, мистер Джадсон, объясните, наконец, ваше поведение? Мало того, что вы нарушили запрет отца, вы еще врываетесь ночью в чужой дом и при этом через окно!

ДЖАДСОН.  Вы что, не видите? Я думаю. (Вскочил, побежал в дом и вернулся, держа в руках одно из полотен Уиндраша с изображением дерева.)

ЭНИДЗачем вы взяли папину картину, кто вам позволил?

ДЖАДСОН ( не обращая внимания  на Энид, подошел поближе к фонарю и уставился на полотно Уиндраша.) Решено. Он должен быть сумасшедшим.

ЭНИД.  Кто должен быть сумасшедшим?

ДЖАДСОН.  Ваш отец. (Продолжает внимательно осматривать   полотно Уиндраша с изображением дерева.) Так-так…. Хорошо…. У вас все стены увешаны такими же деревьями… (Поворачивается к Энид.) Ну, попросту говоря, у вашего отца дуодиапсихоз.

ЭНИД.  Дуо-диа-психоз?.. Вы считаете, что это и значит «говорить попросту»?

ДЖАДСОН.  Да. Дуодиапсихоз. Это началось с древесного атавизма…

ЭНИД.  Что?

ДЖАДСОН.  Я думаю, что это началось с древесного атавизма.

ЭНИД.  Вы смеете намекать, что папа хочет жить на дереве, как обезьяна?!

ДЖАДСОН.  Что поделаешь. Хорошего тут мало. Но только эта гипотеза покрывает все факты.

ЭНИД.  Какие факты?

Джадсон подходит к решетке сада, за которой в лучах луны, словно неведомый зверь, стоит таинственное дерево.

ЭНИД.  Вы будете отвечать на вопросы?

ДЖАДСОН.  Да. Ваш отец должен быть сумасшедшим.

ЭНИД.  Вы сами сошли с ума!

ДЖАДСОН.  Почему он всегда стремился остаться с деревом один на один? Почему он патологически боялся города? Почему его фантастически тянуло к зелени? Какова природа импульса приковавшего его к дереву с первого взгляда? Такая сильная тяга может идти только из глубин наследственности. Да, это тяга антропоида. Печальное, но весьма убедительное подтверждение теории Дуна.

ЭНИД.  Что за бред! По-вашему, он раньше не видел деревьев?

ДЖАДСОН (показывает на дерево за решеткой).  Посмотрите, посмотрите, что это за дерево. Оно просто создано, чтобы пробудить смутную память о прежнем обиталище людей. Сплошные ветви, даже корни – словно ветви: лезь, как по лестнице. Эти первые импульсы, так сказать, основные инстинкты, несложны, но, к несчастью, они развились  в типичную… в типичную… получетверорукость.

ЭНИД.  Раньше вы говорили другое…

ДЖАДСОН.  Да. Но жизнь внесла свои коррективы. Я увидел, что Дун не совсем не прав. Ну, а что касается заболевания вашего отца, то есть, дуодиапсихоза, то, в определенном смысле, это мое открытие.

ЭНИД.  А вы так гордитесь своими гнусными открытиями, что вам ничего не стоит принести им в жертву кого угодно – папу, меня…

ДЖАДСОН (перебивает.)  Нет, не вас!..

ЭНИД.  Я вам не верю.

ДЖАДСОН.  Ну, как вам объяснить, Энид?.. (Говорит с убийственной размеренностью лектора.) Комплекс антропоида влечет за собой стремление восстановить функцию все четырех конечностей. Как вы знаете, ваш отец – левша, он пишет и рисует обеими руками. На более поздней стадии, вполне возможно, он попытался бы писать ногами…. (под взглядом Энид умолкает).

ЭНИД.  Признайтесь, что вы говорите чушь!

ДЖАДСОН (после небольшой паузы, продолжает). В результате, возникает опасность разобщения функций. Равное пользование конечностями не соответствует данной фазе эволюции человека и может привести к тому, что полушария большого мозга утратят координацию. Такой больной невменяем и должен находиться под присмотром.

ЭНИД.  Все равно не верю. Вы это все выдумали. Только для чего?

ДЖАДСОН (показывая на полотно Уиндраша).  Взгляните! Мотив дерева…. А дерево – это прямая, от которой в обе стороны вверх идут линии. Так и видишь, как обе руки действуют кистью враз. Однако дерево – не чертеж. Ветви эти разные. Вот тут-то и таится главная беда.

ЭНИД.  Беда?

ДЖАДСОН.  Попытка добиться разных очертаний при одновременном действии обеих рук ведет к диссоциации единства и непрерывности сознания, ослабляет контроль больного над собой и координацию последоват…

ЭНИД.  Это месть?…

ДЖАДСОН.  Энид, я…. Я хочу спасти вас и….

ЭНИД.  Вы обманщик! Вы шарлатан! Думаете, я не знаю, почему вы хотите доказать, что папа сумасшедший? Потому, что я сказала, что он вас выгонит, а вы… не хотите этого!

ДЖАДСОН.  Почему же я так не хочу, чтобы он меня выгнал?

ЭНИД.  Потому…

ДЖАДСОН.  Да! Да, вы правы! Это из-за вас. Я не могу вас с ним оставить. Поверьте мне! Я повторяю: ваш отец должен быть сумасшедшим. Мне страшно, что вы умрете по его вине. Разве я смогу тогда жить?

ЭНИД.  Если вы так беспокоитесь обо мне, — оставьте его в покое.

ДЖАДСОН.  Вы забываете, что я врач. Мой долг перед обществом…

ЭНИД.  Теперь я точно знаю, что вы мерзавец. У них всегда долг перед обществом.

Слышна песня: «Старый дедушка Коль

Был веселый король.

Громко крикнул он свите своей:

— Эй, налейте нам кубки

Да набейте нам трубки,

Да зовите моих скрипачей, трубачей,

Да зовите моих скрипачей.»

Уиндраш, напевая застольную песню, подходит к ним.

 УИНДРАШ.  Прекрасная ночь, не правда ли?  (Декламирует.)  «Прабабка в черном, чопорная ночь! Приди, раскинь свой темный полог, чтоб укрывающиеся могли тайком переглянуться…»

Энид и Джадсон молчат.

УИНДРАШ.  Что происходит? Почему я не слышу в ответ восторженных возгласов?.. Случилось что-нибудь?

ЭНИД.  Отец, дело в том, что…. (Замолчала и отвернулась.)

ДЖАДСОН.  Дело в том, что я был у вас в саду.

Пауза.

УИНДРАШ.  Что ж, вы сделали выбор. (Твердо.) Доктор Джадсон, с этой минуты мы с вами больше не знакомы. Будьте добры, немедленно покинуть  нас, и никогда больше не попадайтесь мне на глаза!

Джадсон молча смотрит на него и не двигается с места.

УИНДРАШ.  Я повторяю: будьте добры, убирайтесь отсюда подобру-поздорову, пока я вас не поколотил!

ДЖАДСОН.  Нет, это вы  отсюда уберетесь!.. Так и знайте! Я сделаю все, чтобы вас признали сумасшедшим!..

 Джадсон убегает. Энид садится на ступеньки крыльца  и закрывает лицо руками. Уиндраш молча смотрит на дочь. Потом забирает оставленное возле ограды сада  полотно с изображением дерева и уносит в дом. Возвращается, садится рядом с Энид, гладит ее по голове.

УИНДРАШ.  Энид, не огорчайся. Ничего не поделаешь. Он пренебрег моим распоряжением. Ведь он знал об этом. Понимаешь? Он знал – и, все-таки, пренебрег! Это о многом говорит. Значит, он.… Значит, у него нет настоящего чувства…

ЭНИД.  Папа, давай не будем говорить об этом.

УИНДРАШ.  Хорошо, не будем.

ЭНИД  (после небольшого молчания.) Папа, он сказал, что ты болен, что ты сумасшедший.

УИНДРАШ.  Ну, это для меня не новость! Из-за этого не стоит огорчаться. Нас, поэтов, все записывают в сумасшедшие. Я привык к этому, Энид. Иди, ложись спать. Утро вечера мудренее. Я тоже пойду. Завтра настанет новый день, и все будет выглядеть не так мрачно, как сейчас. Ведь в сущности, ничего страшного и не произошло.

ЭНИД.  Но, папа….

УИНДРАШ.  Завтра я, быть может, и прощу этого дерзкого мальчишку. Конечно, если ты этого захочешь. Хорошо? …Банкет был великолепен, но я немного устал, еле на ногах стою. Отложим это дело до завтра, ладно?

ЭНИД.  Ладно. Спокойной ночи, папа. Ты иди, отдыхай. Я посижу еще немного.

УИНДРАШ.  Как хочешь. (Напевает.) «Старый дедушка Коль был веселый король…» (Уходит.)

Энид остается одна. Ярко светит луна. У фонаря появляется   полицейский. Уилмот выходит из дома. Он очень спешит. В руках у него небольшой чемоданчик. 

 УИЛМОТ (полицейскому.) До моей телеграммы все по-прежнему, как договорились.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ.  Слушаюсь.

УИЛМОТ.  А сейчас идите куда-нибудь, не торчите здесь на свету, вы вызываете подозрение!

ПОЛИЦЕЙСКИЙ.  Слушаюсь.  (отступает в тень и незаметно исчезает.)

ЭНИД (окликает Уилмота.)  Уилмот!

УИЛМОТ.  А! Это вы, Энид.

ЭНИД.  Чего вы испугались?

УИЛМОТ.  Я думал, что вы уже давно спите, а вы…. (Подходит к ней.)  Что-нибудь случилось?

ЭНИД.  Нет…. Или да. Я не знаю…. А вы тоже не спите. Куда это вы так спешите, если не секрет?

УИЛМОТ.  Не секрет. Мне нужно ненадолго съездить в Лондон. Срочные дела. Утром я вернусь.

ЭНИД.  Уилмот, мне нужно с вами посоветоваться. Можете вы уделить мне минуту времени?

УИЛМОТ.  Да, мисс Энид, я вас слушаю.

ЭНИД.  Я хочу спросить вас…. Я вас долго не задержу. Не посоветуете ли вы, как быть моему…. Одному моему знакомому…. Понимаете, у одного моего знакомого нашли дуадиапсихоз.

УИЛМОТ.  Это что за зверь?

ЭНИД.  Говорят, что это опасное психическое заболевание, а я сомневаюсь. Не скажете ли вы, есть ли такая болезнь?

УИЛМОТ.  Из-за этого вам не спится и вышли ночью на улицу?

ЭНИД.  Это для меня очень важно. Я действительно не смогу заснуть, пока не узнаю, есть ли такая болезнь и насколько она опасна для…. моего знакомого.

УИЛМОТ.  Энид, я знаю много разных вещей, но о такой болезни, как дуодиапсихоз, слышу впервые. Мне кажется…. Да, нет, я уверен в том, что такой болезни не существует.

ЭНИД.  Правда?.

УИЛМОТ.  Я подозреваю, что вашего знакомого надул шарлатан. Идите в дом и спите спокойно. Утром я вернусь и принесу вам толстый медицинский справочник. Тогда вы сами сможете убедиться, что такой болезни нет и в помине.

ЭНИД.  Благодарю вас.

УИЛМОТ.  Простите, Энид, я очень спешу. Спокойной ночи!

Подхватив свой чемоданчик, Уилмот скрывается во тьме ночной улицы. Энид возвращается в дом. На улице остается только освещенное яркой луной дерево. Затемнение.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

КАРТИНА 1.

 Утро следующего дня. Веранда Уиндраша. За столом сидят Джадсон и Дун. Дун собирается подписать заключение о признании Уиндраша сумасшедшим. Входит Энид.

Останавливается в дверях.

ДЖАДСОН.  Мы с вами, конечно, знаем, насколько вертикальное деление важнее прежнего, горизонтального, различавшего сознание и подсознание… Но профаны вряд ли слышали об этом.

ДУН.  Вот именно. (Встает навстречу Энид.) А!.. Мисс Уиндраш,  позвольте выразить вам мое сочувствие. Сожалею, что так произошло, что ваш отец…. Скажу одно, все, что может смягчить удар, будет сделано.

ЭНИД.  Что вы здесь делаете? Где мой отец?

ДУН.  Не стану скрывать – ваш отец уже в машине, под опекой в высшей степени гуманных служителей.

ЭНИД.  В машине? В какой машине? Почему?

ДЖАДСОН.  Я вчера вас предупредил, что с ним опасно оставаться, что он сошел с ума.

ЭНИД.  Сами вы сошли с ума! Отвечайте, куда вы дели моего отца?

ДУН.  Все это ужасно, дитя мое, но, быть может, мы сплотимся особенно тесно, когда нас постигла…

ДЖАДСОН (грубо.)  Ладно, подписывайте скорей!

ДУН.  Молчите, сэр! У вас не хватает гуманности, чтобы разговаривать с людьми, которых постигла беда. Но мне, к счастью, не раз доводилось это делать. (Протягивает к Энид руки.) Мисс Уиндраш, я глубоко скорблю…

ЭНИД (отшатнувшись от него.)  Выгоните его! Выгоните его! Он еще ужасней, чем…

ДЖАДСОН.  Ужасней, чем…

ЭНИД.  Чем вы! Да, вы ужасный, гнусный шарлатан! Обманщик, отвратительный лицемер!..

ДЖАДСОН (нетерпеливо, Дуну.)  Подписали вы или нет?

ДУН.  Да, я подписал.

ДЖАДСОН.  Дело сделано!.. Я сейчас…

 Джадсон, радостно подпрыгнув, подхватил бумагу и побежал к двери. Энид – за ним.

 ДЖАДСОН.  Энид, оставайтесь дома.

ЭНИД.  Не смейте мне приказывать! Куда хочу – туда и иду.

ДЖАДСОН.  Стойте. (Загораживает дверь.) Вам туда нельзя.

ЭНИД.  Я хочу видеть моего отца. И – немедленно!

ДЖАДСОН.  Не устраивайте скандала, Энид! Вы все испортите! Профессор, что вы там стоите, помогите мне!

ДУН (хочет обнять ее за плечи и увести от двери.)  Мисс Энид, не надо так волноваться…. Все уладится….

ЭНИД.  Не трогайте меня! (Отшатнувшись от него, с плачем бросается на диван.) Боже мой, папа, что они с тобой сделали?

ДЖАДСОН.  Профессор, сторожите ее, никуда не выпускайте. Она испортит нам все дело. Я отнесу бумагу в машину и вернусь.

Джадсон выбежал из дому. Дун остается на страже. Энид плачет на диване. Пауза. Вдруг раздается стук в дверь, и входят инспектор Брэндон и два полицейских. Энид перестает плакать и с ужасом смотрит на вошедших.  Дун берет со стола свою шляпу и направляется к выходу.

БРЭНДОН (Дуну).  Мистер Уиндраш?

ДУН.  Нет-нет! Вы ошиблись. Я – Дун. Профессор Дун. И я уже ухожу.

БРЭНДОН.  Подождите, профессор, не уходите. Вы можете пригодиться, как свидетель.

ДУН.  А что случилось?.. Что-нибудь случилось?.. Вообще-то, я очень спешу…. (Но, посмотрев на стоящих в дверях полицейских, покорно возвращается на свое место.) Надеюсь, вы меня не задержите слишком долго. У меня очень много работы сегодня.

БРЭНДОН.  Я тоже надеюсь.  (Подходит к, по-прежнему сидящей на диване, Энид). Извините…  Если я опять не ошибаюсь, то вы — мисс Уиндраш?

ЭНИД.  Вы не ошибаетесь.

БРЭНДОН.  Тогда позвольте вас спросить: ваш отец дома?

ЭНИД.  Нет.

БРЭНДОН.  Как нет? Вы в этом уверены? Может, он вышел в сад?

ЭНИД (кричит).  Нет! Нет его! Нет!…

БРЭНДОН. Успокойтесь, мисс, мы сюда пришли не по пустякам!.. У нас ордер на арест Уолтера Уиндраша по обвинению в убийстве.

ДУН.  В убийстве?!

ЭНИД.  В убийстве? В каком убийстве?.. Отец никого не убивал!.. Боже мой! Что происходит? Сначала мне говорят, что мой отец сумасшедший. Потом, что он – убийца. Вы сами все сошли с ума. Немедленно убирайтесь из моего дома! Все убирайтесь! Или я… Я вызову полицию…

БРЭНДОН.  Полиция уже здесь, мисс Уиндраш. Скажите нам, где находится ваш отец, и мы уйдем. Или мы вынуждены будем….

Входит Джадсон. Энид бросается к нему, словно ища защиты.

ДЖАДСОН.  А! Значит уже пришли.

ЭНИД.  Вы знали, что они придут?

ДЖАДСОН.  Знал.

ЭНИД (внезапно догадавшись.) Ох, какой же вы плохой!

ДЖАДСОН.  Я средний. Да, я знаю, это называют преступлением. Но что же еще я мог сделать? Оставалось мало времени.

ЭНИД.  Да. Это совсем как тогда… Ну, когда вы спасли его от машины.

ДЖАДСОН.  Боюсь, я слишком горяч. Чуть что, кидаюсь на человека.

ЭНИД.  И тогда и теперь вы кинулись в самое время.

БРЭНДОН (нетерпеливо).  Мисс Уиндраш, я вас спрашиваю в последний раз, где находится ваш отец?

ДЖАДСОН.  Я уверен, инспектор, что вы, как и я, хотите оградить от потрясений несчастную дочь Уиндраша.

БРЭНДОН.  А вы кто такой?

ДЖАДСОН.  Я – доктор Джадсон, врач-психиатр. И отец, и она – мои пациенты, я отвечаю за ее состояние. Энид, идите к себе и ни о чем не беспокойтесь.

Энид послушно уходит к себе наверх.

БРЭНДОН. Но…

ДЖАДСОН.  Но, конечно, я и профессор Дун сознаем нашу гражданскую ответственность, и, поверьте, не помешаем вам выполнять ваш долг. Надеюсь, вы вправе объяснить нам в общих чертах суть вашего дела? Если да, то мы с профессором Дуном готовы выслушать вас.

БРЭНДОН.  Что ж, сэр, в таких делах даже как-то легче, если можешь поделиться с кем-нибудь. Конечно, сами понимаете, говорить будем прямо, без обиняков.

ДЖАДСОН.  Я готов говорить прямо. (Садится за стол.) Профессор, вы тоже присядьте. (Брэндону.) Итак, насколько я могу догадываться, вы пришли, чтобы арестовать мистера Уиндраша. У  вас есть ордер на его арест?

БРЭНДОН.  А как же!

ДЖАДСОН.  И что же такое натворил несчастный мистер Уиндраш?

БРЭНДОН.  Он обвиняется в убийстве некоего Морса.

ДУН.  ( встает.) Да-да! Он как-то называл это имя! Но этого не может быть!

ДЖАДСОН.  Видите, профессор, как вовремя мы с вами приняли меры.

БРЭНДОН.  Похоже, что вы знаете, где сейчас Уиндраш.

ДЖАДСОН.  Знаем. Если хотите, я вас к нему отведу.

БРЭНДОН.  Что значит «хочу» или «не хочу»? Это мой долг. Я обязан арестовать Уиндраша, и как можно скорей. Вы что не понимаете, что это не прятки и не кошки-мышки. Если он убежит ответственность падет на вас.

ДЖАДСОН.  Он не убежит. Это я вам заявляю с полной ответственностью. Уважаемый профессор может подтвердить, что я вас не обманываю.

ДУН.  Да, я подтверждаю.

Мальчик-почтальон вбегает и вручает Брэндону телеграмму.

БРЭНДОН (прочитав телеграмму). Можно сказать, кстати. Эта телеграмма дает нам право тут задержаться, если вы отвечаете за свои слова. ( Дает Джадсону телеграмму.)

ДЖАДСОН (читает.)  «Не предпринимайте ничего У.У. моего приезда. Буду полчаса. Харрингтон».

БРЭНДОН.  Это от начальника. Он у нас главный. Да и во всем мире он, можно сказать, главный сыщик.

ДЖАДСОН.  Так. Не жил ли он случайно тут по соседству, под именем Уилмот?

БРЭНДОН.  Вижу, вам кое-что известно.

ДЖАДСОН.  Понимаете, ваш начальник вел себя как вор, я и подумал, что он сыщик.

БРЭНДОН.  То есть, как это?

ДЖАДСОН.  Я застал его, когда он вылезал из чужого сада. Он сказал, что влез в сад по праву. Хозяева ему такого права не давали, и я понял, что он имеет в виду закон.

БРЭНДОН.  Он зря не скажет, вы уж поверьте. В конечном счете, он почти ни разу не ошибся. А в этом деле он нашел именно то, что думал.

ДЖАДСОН.  Что же он нашел?

БРЭНДОН.  Но об этом я пока еще не имею права говорить.

ДЖАДСОН.  Так я сам вам скажу. Он нашел человеческий скелет, засунутый в дупло дерева, с насильственным повреждением затылка, нанесенным левой рукой.

БРЭНДОН (удивленно).  Откуда вы знаете?

ДЖАДСОН.  Я сам это нашел.  ( Пауза.) Да, инспектор, мне действительно кое-что известно по этому делу. Как я уже говорил, я и профессор можем отвести вас к Уиндрашу. Однако услуга за услугу. Вы должны рассказать нам эту историю. Или, может быть, лучше сказать эту теорию?

БРЭНДОН Что ж, согласен, спорить не буду. (Улыбаясь).  Вы, наверное, из сыщиков-любителей, которые читают, а то и пишут детективные рассказы. Дело похоже на такой рассказ. (Пауза.)  Тридцать с лишним лет назад жил в Лондоне некто Морс. Он давал деньги в рост и расцвел, как говорится, пышным цветом. Плохой был человек. Процветал он, процветал за чужой счет, и, что греха таить, не очень то его любили те, кто не слишком процветал. Среди них были два студента. Один –  студент по фамилии Дувин…

ДЖАДСОН.  Дувин? Дувин…. Где-то я уже слышал это имя.

БРЭНДОН.  Ну, этот Дувин нам не интересен. Это был обыкновенный студент медик. А вот другой был гений, учился всяким искусствам, и звали его Уиндраш. Однажды наш злополучный Морс шел с этими самыми студентами по пустынной местности, где росло только одно дерево…. Что тут сделает рядовой, бездарный убийца? Как вы думаете?

ДЖАДСОН.  Ну, я думаю…. Убьет, когда третий не видит…

БРЭНДОН.  Правильно. А потом будет ковыряться в земле, чтобы зарыть труп. Не так ли?

ДЖАДСОН.  Наверное, так.

БРЭНДОН.  А как вы думаете, профессор?

ДУН.  Ну, можно попробовать увезти труп…

БРЭНДОН.  Э-э-э!.. Любой гостиничный лакей вас тут же накроет. Нет! Талантливый человек поступит иначе! Уиндраш додумался до абсолютно нового способа. Вот послушайте, как это было. Когда второй студент-медик, по имени Дувин, ушел вперед, к дороге, он нанес Морсу удар и бросил тело в дупло. Представляете! В дупло дерева!.. Нет, рядовой, обыкновенный убийца никогда бы до такого не додумался! Что значит талант!.. Ну, а потом все пошло как по маслу. Он купил это место, дерево посадил в клетку, как дикого зверя, и никто не увидел в этом ничего, кроме дурацкой причуды. Заметьте, в последние годы он выгонял из дому всех, кто хотел посмотреть на дерево.

ДУН.  Да-да!

ДЖАДСОН (помолчав.)  Да, все сходится.

БРЭНДОН. Ну, господа, я вашу просьбу выполнил. Не обессудьте, напомню – теперь ваша очередь исполнить обещанное.

ДЖАДСОН.  Что ж, мы это сделаем. Я полагаю, что Харрингтон, или Уилмот, или как вы его еще зовете, сообщил вам, что Уиндраш  левша, точнее – и левша, и правша одновременно.

БРЭНДОН.  Конечно. Убийца был левша. Может, вы знаете что-нибудь еще? Это серьезное дело, речь идет о жизни и смерти.

ДЖАДСОН.  Нет. Не о смерти. Вы не повесите Уолтера Уиндраша.

БРЭНДОН.   Ну, тут уж ничего не поделаешь. Раз он убил человека, то должен будет расплатиться за это сполна.

ДЖАДСОН.  И все же, повесить вы его не сможете!

БРЭНДОН.  Почему это?

ДЖАДСОН.  Дело в том, что Уиндраш сидит в сумасшедшем доме. Он признан невменяемым по всей форме. Профессор Дун и я освидетельствовали его и обнаружили симптомы дуодиапсихоза и некоторую переразвитость левой руки. Профессор подтвердит.

ДУН.  Да, я подтверждаю.

БРЭНДОН.  Ах, вот оно что! Значит он —  сумасшедший. Я так и думал..! Гении все сумасшедшие.

Входит Уилмот, он же Харрингтон.

УИЛМОТ.  Вот и я. Кажется, вовремя.

БРЭНДОН (вскочил).  Что-нибудь не так?

УИЛМОТ.  Нет, все так, только убийца не тот.

Проходит и садится на диван. Дун, Джадсон и Брэндон молча смотрят на него.

ДЖАДСОН.  Не тот…. Не Уиндраш?

ДУН.  Не может быть! Все факты подтверждают….

УИЛМОТ.   Профессор, вы человек науки и понимаете, что такое гипотеза. Вам приходилось, наверное, создавать очень разработанную, очень связную и убедительную концепцию.

ДУН.  Разумеется, приходилось.

УИЛМОТ.  И, тем не менее, вы, как настоящий ученый, допускали – пусть с чрезвычайно малой вероятностью, — что ваша концепция может оказаться неверной.

ДУН. Ну, в какой-то степени, допускал, конечно, но….

УИЛМОТ.  Ну вот. Я тоже создал блестящую, на мой взгляд, концепцию, но, каюсь, моя концепция неожиданно рухнула.

ДЖАДСОН.  Выходит, что инспектор Брэндон ввел нас в заблуждение.

УИЛМОТ.   Инспектор не виноват. Это я выдумал поэта-преступника и его гениальный план. Не мне говорить, конечно, но – великолепная мысль! Не придерешься. Одно плохо: на самом деле все было не так. Да, нет на свете совершенства…

БРЭНДОН.  Почему же не так?

УИЛМОТ.  Потому, что я обнаружил убийцу. (Мечтательно.) Наше гениальное, смелое убийство, как многие шедевры, слишком прекрасно для этого мира. Быть может в раю или в утопии убивают так талантливо. Но тут у нас все делается проще.

Дун опять берет свою шляпу и идет к двери.

 ДЖАДСОН.  Куда вы, профессор? Вы не хотите узнать, кто убийца?

ДУН.  Нет. Не хочу. Я узнал, что Уиндраш – не убийца, а остальное меня не интересует. Я уже стар, чтобы увлекаться детективами. Потом, оставаясь здесь, я нахожусь под угрозой, что этот молодой сыщик, назовет убийцей меня, что он уже однажды сделал, в этом же самом доме.

УИЛМОТ.  Я этого не делал. Вы сами тогда…

ДУН.  Неважно. Вы меня тогда оскорбили. Вы оскорбили в моем лице всю науку, заявив, что она плодит убийц. Я не желаю вас видеть. Думаю, что я имею право покинуть этот дом?

УИЛМОТ.  Конечно, профессор Дун.

ДУН.  Тогда — прощайте. (Джадсону.) Всего хорошего, коллега.         ( Идет к выходу.)

ДЖАДСОН.  Подождите. (Подходит к Дуну.) Профессор, я вас очень прошу, не уходите. Вы будете мне нужны, наверное… Прошу вас…

ДУН.  Но…

ДЖАДСОН.  Ради мисс Энид и вашего друга Уиндраша, профессор!

Вы говорили, что мы должны сплотиться особенно тесно, когда нас постигнет беда…. И о гуманизме, тоже…. Уйдете через десять минут. Я вам обещаю.

ДУН.  Хорошо. Я остаюсь. Ради идей гуманизма, за которые я боролся всю свою жизнь! Но быть рядом с этим господином я не желаю. Я сяду здесь, у дверей. Дайте мне стул.

ДЖАДСОН.  Дайте профессору стул!    (Берет и приносит Дуну стул. Усаживает его возле двери. Сам остается рядом с ним.)

ДЖАДСОН.  Продолжайте, Уилмот. Мы вас слушаем.

БРЭНДОН.  Мистер Харрингтон, вы сказали, что обнаружили настоящего убийцу.

УИЛМОТ.  Да. Я занялся вторым студентом.

БРЭНДОН.  Студентом-медиком – Дувином?

УИЛМОТ.  Брэндон, конечно, вы знаете о нем еще меньше, чем о первом.

БРЭНДОН (обиделся).  Простите, но мы проследили дальнейшие действия всех, кто замешан в этом деле. О втором студенте нам тоже кое-что известно.

УИЛМОТ.  Что?

БРЭНДОН.  Он – медик, хирург. Сначала уехал в Лондон, потом в Нью-Йорк, а оттуда в Аргентину. Дальше его следы теряются.

УИЛМОТ.  Вот именно. Он сделал именно ту необходимую, скучную вещь, которую делают все преступники. Он удрал.

ДЖАДСОН.  И вы его нашли.

УИЛМОТ.  Пока нет, но надеюсь, что это мне удастся сделать. Главное, что не придется отправлять на виселицу ни в чем неповинного поэта.

ДЖАДСОН.  Вы совершенно уверены, что Уиндраш не виновен?

УИЛМОТ.  Совершенно.

ДУН.  Еще одна гипотеза.

УИЛМОТ.  Это не гипотеза, а факт. Сошлись десятки деталей. Я приведу вам несколько на выбор. Удар нанесен очень редким хирургическим инструментом. Место выбрано исключительно точно – так не выберешь без специальных знаний. Человек по имени Дувин, несомненно, был в тот день с убитым. Мотивы у него посильней, чем у поэта, — он тогда завяз в долгах. Наконец, он – медик, искусный хирург. Кроме того, он левша.

БРЭНДОН (с грустью).  Если вы уверены, сэр, дело кончено. Правда, доктор мне объяснил, что Уиндраш тоже левша. Это входит в его болезнь, как она там называется…

ДЖАДСОН.  Дуодиапсихоз.

УИЛМОТ.  Согласитесь, что я никогда не был твердо уверен в виновности Уиндраша. А сейчас я убежден в его невиновности.

БРЭНДОН.  Но доктор Джадсон говорит…

ДЖАДСОН.  Доктор Джадсон говорит, что все его слова за последние двое суток – чистое вранье. Уолтер Уиндраш не безумней нас с вами. (Дуну.) Прошу вас, профессор, сообщите всем, что знаменитый древесный атавизм – зверская чушь, ею и ребенка не купишь.

ДУН.  Я этого не сделаю, доктор Джадсон.

ДЖАДСОН.  Ну, знаете!..

ДУН.  Весь мир принял мои труды по теории эволюции и в частности трактат о древесных людях, как откровение свыше, а вы хотите, чтобы я назвал это чушью? Для этого вы попросили меня остаться? Нет!

ДЖАДСОН.  Но ради Уиндраша!

ДУН.  Даже ради Уиндраша я этого не сделаю. Пусть он мне друг, но истина дороже! Прощайте! (Уходит.)

ДЖАДСОН.  Нет! Вы не уйдете, профессор.

ДУН.  Молодой человек! Вы забываетесь!.. Прочь с дороги!

ДЖАДСОН.  Я вас не отпущу.

Дун пытается прорваться к выходу. Джадсон его не пускает. На шум входит Энид.

ЭНИД.  Джадсон, вы опять затеваете потасовку?

УИЛМОТ.  Я ничего не понимаю. Что происходит? Отпустите профессора, Джадсон!

ДЖАДСОН.   Не могу! Утром мы с профессором составили заключение о психическом заболевании Уиндраша, в котором убедительно доказали, что он обезьяна и маньяк и отправили его в сумасшедший дом.

УИЛМОТ.  Зачем вы это сделали? Бедная мисс Уиндраш!

ДЖАДСОН.  А вы не догадываетесь зачем? Мы же не знали, что убийца не он. Я следом за вами залез в его сад, заглянул в дупло, увидел там человеческий скелет, и в моей голове родилась такая же «гениальная концепция», как и в вашей. Увы! Мне не удалось быть оригинальным. Я тоже подумал, что поэт – безжалостный убийца, построивший всю свою жизнь на сокрытом злодеянии. Но я не мог допустить, чтобы отца мисс Уиндраш отправили на виселицу. Уж лучше сумасшедший дом.

БРЭНДОН.  Конечно, лучше.

УИЛМОТ.  Брэндон!..

ДЖАДСОН.  Мы все, кажется, наделали глупостей от лишнего ума, но я – на первом месте. Надо немедленно его вытащить оттуда!

Мисс Уиндраш и так совсем измучилась.

УИЛТОН.  Это будет непросто сделать. Легко убедить людей, что какой-то человек не совсем нормальный. Этому все готовы поверить немедленно и даже с некоторым удовольствием. Но доказать, что вчерашний сумасшедший на самом деле вполне здоров. Это почти невозможно.

ДЖАДСОН.  Ну, почему же! Я – врач-психиатр. Я сейчас напишу, что он выздоровел, или что я ошибся, или еще что-нибудь.  (Идет к столу, не отпуская от себя Дуна, и быстро пишет что-то на листе. ) Профессор, подпишите эту бумагу и можете идти.

ДУН.  Вы – нахал! Какое вы имеете право заставлять меня что-то делать, если я того не желаю? Утром я уже подписал одну бумагу с полной  ответственностью за то, что все, что в ней написано – правда, чистая правда!.. Я не привык с такой скоростью менять свои убеждения! Я вам не шарлатан какой-нибудь!

ДЖАДСОН.  Нам нужно вытащить Уиндраша из сумасшедшего дома!

ДУН.  Вы придумали его туда засадить, — вы и вытаскивайте!

УИЛМОТ.  Тем не менее, профессор, вы подписали ту бумагу, и теперь не обойтись без вашей подписи.

ДУН.  Наплевать!

ЭНИД.  Профессор, я вас умоляю!

ДУН.  Милое дитя, поймите, я не могу этого сделать. Я понимаю ваше состояние, но… честь ученого… и… (Вдруг, решительно.) Впрочем, мне самому все это надоело. Не могу больше!.. Давайте вашу бумагу!

Дун подписывает бумагу левой рукой и быстро уходит.

ЭНИД (вслед ему.) Благодарю вас…

ДЖАДСОН.  Все!.. Энид! Скоро мы вернем вам вашего отца в целости и сохранности! Я бегу в сумасшедший дом, а Уилмот расскажет вам подробности всего того, что здесь произошло.

Слышен звук пистолетного выстрела. Брэндон и полицейские выбегают на улицу. Через минуту они вносят в дом тело профессора Дуна.

УИЛМОТ.  Я так и думал.

ДЖАДСОН.  То есть?

УИЛМОТ.  Помните, однажды, кажется в день нашего первого знакомства, Уиндраш рассказывал нам о профессоре Дуне?

ДЖАДСОН.    Да-да, что-то припоминаю…

УИЛМОТ.  Уиндраш говорил, что раньше, тридцать лет назад, профессора звали – Дувин.

ДЖАДСОН.  Дувин. Гениальный убийца.

ЭНИД.  Боже мой!..

Затемнение.

 ЭПИЛОГ В САДУ.

Две недели спустя. Сад Уиндраша. В центре дерево. Уиндраш улыбаясь и покуривая, гуляет по своему любимому саду, словно ничего не случилось. Немного погодя, появляется доктор Джадсон, весьма смущенный и хмурый. Некоторое время они молчат.

ДЖАДСОН.  Вот что. Конечно, мне есть чего стыдиться в этом деле. Но, честное слово, не понимаю, как вы можете тут гулять.

УИНДРАШ.  Милый мой друг, и это вы – холодный человек науки! Вы просто погрязли в предрассудках! Вы прозябаете в средневековой тьме! Я —  только бедный, непрактичный мечтатель, но, поверьте, я вижу дневной свет. Да я и не терял его даже в том уютном санатории, куда вы меня послали.

ДЖАДСОН.  У меня не было другого выхода. Я спасал вас от виселицы. Я понял, что Уилмот – сыщик и шныряет у дерева, а это значит, что вас вот-вот схватят. Пришлось и мне действовать быстро, я вообще долго не раздумываю. Установить невменяемость после ареста всегда нелегко, особенно если подсудимый нормален. Но если установить ее раньше, его и арестовать нельзя. Надо было в пять минут выдумать болезнь. Я соорудил ее из обломков наших ученых бесед. Понимаете, я чувствовал,  на что Дун клюнет, и потом это очень хорошо увязывалось с деревом.

УИНДРАШ.  Не надо оправдываться. Мне там было хорошо. А сумасшедшие… Что ж, я пришел к выводу, что они нормальней, чем мои друзья на воле.

ДЖАДСОН.  Не стоит это все бередить. Чего не было, того не было – сумасшедшим я вас не считал. А вот убийцей считал, вы уж простите.

УИНДРАШ.  Прощаю.

ДЖАДСОН.  Но убийца убийце рознь. Мало ли какие у вас были смягчающие обстоятельства! Честно говоря, все, что я узнал с тех пор о покойном мистере Морсе, подсказывает мне, что он – не такая уж большая потеря.

УИНДРАШ.  Это мы так рассуждаем, потому что не понимаем и не ценим жизни.

ДЖАДСОН.  Сейчас мне противно вспоминать всю эту гадость, хотя я сам ее выдумал. Что же чувствуешь, когда вспоминаешь о гадости невыдуманной?

УИНДРАШ (весело).  Да, что вы тогда чувствуете?

ДЖАДСОН.  Я чувствую, что от этого места надо бежать как от чумы.

УИНДРАШ.  Птицы садятся на дерево, как на плечо святого Франциска.

Молчание.

ДЖАДСОН.  Знаете, просто непонятно, как вы тридцать лет жили около дерева и не нашли, что там внутри. Конечно, скелет обнажился очень быстро – ручей уносил разложившиеся ткани. Но вы ведь, наверное, встряхнули дерево хоть раз?

УИНДРАШ.  Я к нему не прикасался. Я не разу не подошел к нему ближе, чем на пять шагов. (Помолчав.) Вот вы говорите об эволюции, о развитии человека. Вы, ученые, выше нас, и вам не до легенд. Вы не верите в райский сад. Вы не верите в Адама и Еву. А главное – вы не верите в запретное дерево. А я скажу вам: всегда сохраняйте в саду такое дерево. В жизни должно быть что-то, к чему мы не смеем прикоснуться. Вот секрет вечной молодости и радости. Но вы трясете дерево познания, заглядываете в него, срываете его плоды – и что же выходит?

ДЖАДСОН.  Не такие уж плохие вещи.

УИНДРАШ.  Мой друг, вы как-то спросили меня, какая польза от дерева. Я ответил, что я не хочу от него пользы. Разве я ошибся? Оно давало мне только радость, потому что не приносило выгоды. Какие же плоды оно принесло тем, кто захотел плодов? Оно принесло пользу Дувину, или Дуну, как он теперь зовется, — и что же сорвал он с него, как не смерть и грех? Оно принесло ему убийство и самоубийство. Так дерево принесло ему пользу. Принесло оно пользу и Уилмоту; но что сорвали они с Брэндоном, как не жуткий долг – отправить ближнего на смерть?.. Оно принесло пользу вам, когда вам понадобилось запереть меня навсегда и принести горе моей дочери. Ваша выдумка была дурным сном, который еще преследует вас. Но я, повторяю, не ждал от дерева пользы, и вот – для меня светит день.

Молчание. Из глубины сада появляется Энид, освещенная солнцем, похожая на богиню зари.

УИНДРАШ.  Знаешь, Энид, я опять тут расхвастался, сравнил наш садик с Эдемом. Но на этого несчастного материалиста просто время тратить жаль. Он не верит в Адама и Еву.

Джадсон не отвечает. Он занят — он смотрит на Энид.

ЭНИД (смеется).  Я не знаю, есть ли тут змий.

УИНДРАШ (читает стихи.)

«Хозяева лихих автомобилей,

Я вас прощаю. Мир вам, гордецы!..»

Пойду, покурю теперь в библиотеке.

ДЖАДСОН.  Почему вы сказали «теперь»?

УИНДРАШ.  Потому что это – рай. (Уходит.)

Энид и Джадсон молча смотрят ему вслед.

 ДЖАДСОН.  В одном отношении ваш отец недооценивает мою правоверность.

ЭНИД.   В чем?

ДЖАДСОН.  Я верю в Адама и Еву. (Берет ее за обе руки.)

ЭНИД. (Не отнимая рук).  Я верю в Адама, хотя когда-то думала, что он и есть змий.

ДЖАДСОН.  Я вас змием не считал. Я думал, вы – ангел с пламенным мечом.

ЭНИД.  Я отбросила меч.

ДЖАДСОН.  Остался ангел.

ЭНИД.  Осталась женщина.

Запела птица на ветке многострадального дерева. Ветер ринулся в сад, свет сверкающей волной покатился перед ним, и словно лопнула какая-то нить, последняя связь с тьмой и хаосом, мешающими творению. Энид и Джадсон стоят под некогда поруганным деревом, как первый мужчина и первая женщина посреди только что сотворенного Господом мира.

ЗАНАВЕС.

6 мая 2005г.

Г.Москва.

ВНИМАНИЕ! ПУБЛИЧНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ ТОЛЬКО С ПИСЬМЕННОГО СОГЛАСИЯ АВТОРА.

ЛЮБЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В ТЕКСТЕ ТОЛЬКО С ПИСЬМЕННОГО СОГЛАСИЯ АВТОРА.

 

Leave a Reply

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *